Самые лучшие сказки - Ганс Андерсен

Расстояния между небесными светилами для нашей души так же близки, как для нас расстояния до домов наших друзей, живущих на одной улице с нами. Но электрический удар в сердце будет стоить нам жизни, если у нас нет, как у ночного сторожа, на ногах калош Счастья.

В несколько секунд ночной сторож пролетел пятьдесят две тысячи миль, отделяющих Землю от Луны, которая, как известно, состоит из менее плотного вещества, нежели наша Земля, и мягка, как только что выпавший снег. Ночной сторож оказался на одной из бесчисленных лунных гор, которые мы знаем по лунным картам доктора Медлера, – ты ведь тоже знаешь их? B котловине, лежавшей на целую датскую милю ниже подошвы горы, виднелся город с воздушными, прозрачными башнями, куполами и парусообразными балконами, колеблющимися в редком воздухе. На первый взгляд все это было похоже на выпущенный в стакан воды яичный белок. Над головой ночного сторожа, как большой огненно-красный шар, плыла Земля.

На Луне было много жителей, отличавшихся от людей и странным видом, и особым языком. И хотя трудно было ожидать, чтобы душа ночного сторожа понимала лунный язык, она все же понимала его.

Лунные жители спорили о том, есть ли жизнь на Земле и обитаема ли она. Воздух на Земле был слишком плотен, чтобы на ней могло существовать разумное лунное создание. По их мнению, Луна была единственной живой планетой и колыбелью первых космических обитателей.

Но вернемся на Восточную улицу и посмотрим, что было с телом ночного сторожа.

Безжизненное тело по-прежнему сидело на ступеньках. Палка сторожа, или, как ее называют у нас, «утренняя звезда», выпала из рук, а глаза остановились на Луне, где путешествовала душа.

– Который час? – спросил ночного сторожа какой-то прохожий, но не дождался ответа. Тогда он легонько щелкнул сторожа по носу. Тело потеряло равновесие и растянулось во всю длину – ночной сторож был мертв. Прохожий перепугался, но мертвый остался мертвым. Заявили в полицию, и утром тело отвезли в больницу.

Вот была бы штука, если бы, вернувшись, душа стала искать тело там, где оставила его, т. е. на Восточной улице! Она, наверное, сначала бросилась бы в полицию, потом дала бы объявление, искала бы через отдел потерянных вещей и, наконец, в последнюю очередь отправилась бы в больницу. Не стоит, однако, беспокоиться – душа поступает куда умнее, если действует самостоятельно, – только тело делает ее глупой.

Итак, тело ночного сторожа привезли в больницу и внесли в приемный покой, где, конечно, первым делом сняли с него калоши, и душе пришлось вернуться обратно. Она сразу нашла дорогу в тело, и раз, два – человек ожил! Ночной сторож уверял потом, что пережил ужаснейшую ночь своей жизни. Даже за две серебряные марки не согласился бы он пережить такие страсти во второй раз. Но теперь, слава богу, все закончено.

В тот же день сторожа выписали из больницы, а калоши остались там.

IV. «Головоломка». В высшей степени необычайное путешествие

Всякий житель Копенгагена знает наружный вид «Больницы Фредерика», но, может быть, историю эту прочтут и не копенгагенцы, поэтому нужно дать маленькое описание.

Больница отделена от улицы довольно высокой решеткой из толстых железных прутьев, расставленных настолько редко, что, как говорят, многие тощие студенты-медики могли отлично протискиваться между ними при необходимости. Труднее всего в таких случаях было просунуть голову, так что и тут, как вообще часто в жизни, малоголовые оказывались в выигрыше.

Ну вот, для вступления и довольно.

В этот вечер в больнице дежурил как раз такой молодой студент, о котором лишь судя по наружности сказали бы, что он из числа большеголовых. Шел проливной дождь, но, несмотря на это неудобство, студенту все-таки понадобилось уйти с дежурства – всего на четверть часа. Так что не стоило, по его мнению, и беспокоить привратника, тем более что можно было попросту проскользнуть сквозь решетку. Калоши, забытые сторожем, все еще оставались в больнице. Студенту и в голову не могло прийти, что это калоши Счастья. Но они оказались кстати в такую дурную погоду, и он надел их. Теперь оставалось только пролезть между железными прутьями, чего ему еще ни разу не случалось делать.

– Помоги бог только просунуть голову! – сказал студент, и голова его, несмотря на всю свою величину, сразу проскочила между прутьями – благодаря калошам. Теперь очередь была за туловищем, но с ним-то и пришлось повозиться.

– Уф! Я слишком толст! – сказал студент. – А я думал, что труднее всего будет просунуть голову! Нет, мне не пролезть!

И он хотел было поскорее выдернуть голову обратно, но не тут-то было. Он мог лишь поворачивать шею, только и всего. Сначала студент рассердился, но потом расположение его духа быстро снизилось. Калоши Счастья поставили его в ужаснейшее положение, и, к несчастью, ему не приходило в голову пожелать освободиться. Он только неутомимо вертел шею – и не двигался с места. Дождь лил как из ведра, на улицах не было ни души. До колокольчика, висевшего у ворот, невозможно было дотянуться – как тут освободиться? ! Он предположил, что ему, пожалуй, придется простоять в таком положении до утра и тогда уж послать за кузнецом, чтобы он перепилил прутья. Однако это не удастся сделать скоро, – сбегутся все школьники, все жители Новой Слободки [9 - Новая Слободка – ряд домиков на окраине Копенгагена, построенных первоначально для матросов морского ведомства. (Примеч. перев. )], привлеченные шумом, и увидят его в этой позорной железной клетке!

– Уф! Кровь так и стучит в виски! Я прямо с ума схожу! Да и сойду! Ах, если бы мне только удалось освободиться!

Следовало бы ему сказать это пораньше! В ту же минуту голова его освободилась, и он опрометью кинулся назад, совсем ошалев от страха, который только что испытал благодаря калошам Счастья.

Не думайте, однако, что дело этим и кончилось, – нет, худшее еще впереди.

Прошла ночь, прошел еще день, а за калошами никто не являлся.

Вечером давали представление в маленьком театре на улице Каноников. Театр был полон. Среди других номеров было продекламировано стихотворение «Тетушкины очки» [10 - Само стихотворение пропускается, как не представляющее благодаря своему чисто местному характеру никакого интереса для русских читателей. (Примеч. перев. )]; в нем говорилось о чудесных очках, через которые можно было видеть будущее.