Из западни - Александр Чернов

Когда «Фусо» створился с «Ариаке-Мару», в нас попал единственный 10-дюймовый снаряд (перелетом, целились в транспорт). Снаряд попал в дымовую трубу и, не разорваршись, снес ее за борт вместе с вентиляционным дефлектором. «Фусо» стал резко терять ход, из кочегарок повалил дым, практически все кочегары им отравились. Неприятным последствием этого было то, что шедший за нами «Конго» не успел отвернуть и навалил нам на корму. Ничего существенного не повредив ни нам, ни себе, он своим корпусом раздавил паровые катера, буксируемые за «Фусо» для снятия экипажа. Но отсутствие этого пути к спасению только вдохновило экипаж биться до конца. Чем больше потери, тем слаще победа! Наш доблестный командир был контужен, однако он быстро разобрался в обстановке и отдал приказ – подносчикам снарядов спуститься в кочегарки и поддерживать ход.

Так как во избежание взрывов и пожаров мы не скапливали запас снарядов у орудий, а экипаж был сокращен до минимума, то ушедших в кочегарки подносчиков заменить было некем, «Фусо» прекратил огонь. Но это было к лучшему. Отсутствие вспышек от выстрелов и черный дым, валящий из того места, где раньше была дымовая труба, сделали нас почти невидимыми! Из-за этой неразберихи строй нарушился, ход «Фусо» упал до четырех узлов. За нами продолжали идти в кильватер только корветы, но мы упорно двигались к цели, и русские упустили нас из виду!

Транспорт «Чийо-Мару» взял левее, видимо, рассчитывая выйти на фарватер вдоль Тигрового полуострова. К сожалению, он наткнулся на подводную скалу, получил пробоину (скалой был затопленый накануне по приказу адмирала Макарова для затруднения действий брандеров пароход «Харбин») и был вынужден включить прожектор, чтобы разобраться в обстановке. Этим привлек к себе внимание береговых батарей, после чего у тяжело груженного «Чийо-Мару» не было шансов (затонул рядом с «Харбином»).

Внезапно луч прожектора Электрического утеса осветил «Конго». Батарея открыла по нему огонь, сразу же добившись попаданий. Корвет потерял ход, а затем начал тонуть (после первого попадания в «Конго» у него самопроизвольно отдался якорь, корвет потерял ход – мощности не хватило волочить по дну якорь, поднять его не могли, а расклепать цепь не успели. При приближении русских истребителей во избежание захвата в плен он затопился).

Мы тем временем миновали Электрический утес, но по нам открыла огонь батарея Золотой горы (11-дюймовые мортиры, батарея № 13). Поднялся вой, подобный завыванию тысячи демонов. Этот звук мешал сосредоточиться и вызывал дрожь в коленях. Зрелище медленно летящей 11-дюймовой бомбы на фоне звездного неба столь величественно, что даже захотелось отстраниться от всего и написать хайку (сомнительно, что безлунной ночью можно визуально наблюдать полет мортирного снаряда, оставим последнее на совести автора). Однако я пересилил себя и продолжил вычисление нашего положения, чтобы вовремя дать команду к отдаче якоря и затоплению.

Русские в очередной раз подтвердили, что стреляют плохо, они не брали упреждение на наш ход, и бомбы падали в кильватер «Фусо». К сожалению, случайная бомба попала в палубу спардека шедшего прямо за нами «Хией». Все было кончено за несколько минут. Он окутался клубами дыма и пара, потерял управление, быстро кренясь, склонился влево и, подорвавшись на мине заграждения, стремительно затонул с дифферентом на корму.

Только один наш старый верный «Фусо», олицетворяя собой самый дух нашей страны, продолжал неуклонно двигаться к цели. (Фусо – одно из поэтических названий Японии. ) Впереди стоял русский трехтрубный крейсер («Диана»). Он осыпал нас снарядами, вывел из строя многих на верхней палубе, но так и не смог пробить нашу бортовую броню, усиленную бетоном. Правда, от сотрясений при взрывах открылась течь в старом корпусе, но это было уже не важно.

Произведя последний раз триангуляцию, я поклонился нашему доблестному командиру и сказал: «Пора». Мы отдали якорь, машинами развернулись поперек фарватера, стравили пар из котлов и подорвали кингстоны. Дело было сделано. Теперь осталось умереть достойно! (Като-сан подтвердил свою квалификацию одного из лучших штурманов японского флота, место затопления было выбрано им на редкость удачно. )

Но теперь этот чертов прилив нам мешал! Корабль погружался слишком медленно и никак не ложился на дно. В это время неожиданно появился большой русский буксир. Он с разгона ударил нас носом. (Это был портовый буксир «Силач», который стоял у прохода на внешний рейд с одним работающим котлом. Утром планировалось отправить его с водолазной баржей к месту гибели «Боярина» с целью съема 120-миллиметровых орудий с боезапасом и других ценных вещей. Как только началась стрельба, «Силач», по решению своего командира Сергея Захаровича Балка, развел пары и вышел под берегом вдоль Тигрового полуострова в проход, чтобы при надобности оказать помощь нашим поврежденным кораблям. Увидев вражеский корабль на фарватере, командир «Силача» принял единственно верное решение – пожертвовать буксиром, но предотвратить закупоривание канала. После столкновения с «Фусо» поврежденный «Силач» начал принимать воду в носовые отсеки. Спасло его то, что он имел усиленную носовую часть, будучи по совместительству портовым ледоколом. Став на отмель, после заведения пластыря он ушел в док на ремонт. ) Затем наглый пароходик уперся нам в корму и начал разворачивать вдоль фарватера, одновременно выталкивая к кромке канала. Ему мешал только наш якорь.

Нужно было что-то предпринимать. И наш отважный командир приказал взять буксир на абордаж. Но было поздно. Лунноликая Аматерасу Оми-ками отвернулась от нас. Чертов русский крейсер уже подошел к нам на три кабельтова и застопорил ход. Как только наша абордажная команда (все, кто еще оставался в живых) появилась на верхней палубе, с марса крейсера нас смели пулеметным огнем. Я был тяжело ранен и потерял сознание.

Очнулся я уже в русском госпитале, где был искренне удивлен человечным отношением к нам, врагам. Здесь также лечились и раненые русские моряки. В том числе с того самого буксира, который пытался помешать нам выполнить приказ адмирала. С их стороны мы не встретили враждебного отношения, скорее наоборот. Видимо, как и у нас, японцев, в русских традициях уважительное отношение к доблести своего противника.

Смерть легче пуха, долг тяжелее горы. Мы свой долг исполнили до конца: как я узнал в госпитале, на этот раз русская эскадра была заперта в гавани. Мы смогли завершить дело славного Хиросе и его воинов, ожидающих нас в Ясукуни-Дзиндзя. (Буксир «Силач» все-таки сумел вытолкать «Фусо» к краю форватера до того, как броненосец лег на дно, и хотя оставшейся ширины канала было недостаточно для броненосцев, крейсера могли проходить. ) Теперь дело было за армией – захватить или уничтожить огнем осадной артиллерии русские корабли в этой китайской мышеловке!