Осиновая корона - Юлия Пушкарева

– А во-вторых… – (Лис с обезьяньей ловкостью сорвал одну из лилий большим пальцем ноги, а потом перебросил её в руку. Редкие облака разбежались от ветра, и теперь свет луны заливал его полностью – густой, как клубы серебристого тумана. Или колдовского дурманящего порошка). – Во-вторых – мне просто так захотелось. Я отплыл уже после того, как ты ушёл из племени, о Шун-Ди Чрезмерно-Мнительный. И нет, я не рассказывал тому торговцу ничего о твоей миссии. Не подозревай меня в предательстве, пожалуйста – не то от горя у меня преждевременно начнётся линька. Ну, или клыки сточатся.

– Я и не подозревал! – возмутился Шун-Ди. Что-то плеснуло в фонтане – должно быть, с карликовой пальмы упал листок, – и он спохватился, что сказал это слишком громко. – Просто… Ты действительно мог поехать с нами, Лис, раз уж тебе нужно было на восток. Но что сделано, то сделано.

– Мудрый вердикт, – кивнул Лис. Он вертел лилию в пальцах, поглядывая на неё, как на сочного, только что пойманного зайчонка. – Сказал бы, что он достоин вашего Совета – но не стану лишний раз издеваться… Будем считать, что твоё общество просто-напросто утомило меня на западе, – он заметил выражение лица Шун-Ди (его зрение и в человеческом облике оставалось лисьим, так что ночь ничего не скрывала), ухмыльнулся и добавил: – Но это не отменяет твоего предположения о том, что теперь я соскучился. Я ведь знаю, что ты предположил это, Шун-Ди-Го.

Шун-Ди уже мечтал сменить тему.

– Ниль-Шайх сказал, что ты остановился в его доме шесть дней назад. Торговец оружием прибыл на Рюй раньше меня. Что ты делал всё это время?

Лис растёр в пальцах пыльцу лилии и тихо чихнул от её аромата. Чихал он тоже так, что это было непросто отличить от звериного фырканья.

– Ждал тебя, разумеется, о аптекарь. – (Тонким пальцем он почесал нос и с урчанием бросил лилию на песок). – Ненавижу цветы… Ты же это хотел услышать? Я ждал тебя.

Шун-Ди устало вздохнул.

– Я хотел услышать, как было на самом деле.

– Так и было. Я ждал тебя. По крайней мере – чтобы обсудить судьбу твоей экспедиции… – (Шун-Ди с горечью попытался ответить, что тут и обсуждать нечего, – но словесное кружево Лиса было не остановить). – Ниль-Шайх спьяну уже обмолвился в женском крыле, что ты держал отчёт перед Советом и недоволен итогами. Да и твоё отчаявшееся, обросшее лицо говорило в тот вечер само за себя… Прости, досточтимый аптекарь, но эта бородка как-то чужеродно на тебе выглядит. Вот представь меня в волчьей шкуре – нелепо же, правда?

Шун-Ди задумчиво ощупал лицо и шагнул чуть в сторону, чтобы оказаться в тени. И точно – может, в бездну её, эту бородку? .. Он торопливо избавился от посторонних мыслей.

– Мой отчёт прошёл не очень удачно. Совсем неудачно, честно говоря. Светлейший Совет считает, что я провалил посольство.

– А сам ты как считаешь?

Шун-Ди и ждал этого вопроса, и боялся его. Он снова вознёс беззвучную молитву к Прародителю, потому что пока сам не знал, как вернее ответить. Наверное, Прародитель сегодня уже устал от его докучливых просьб – так же, как Лис на западном материке устал от его общества.

О нет, только не это. Нет ни малейшего смысла обижаться на Лиса: что бы он ни сказал и ни сделал, он останется его другом. Лучшим другом. Даже, вероятно, единственным. Шун-Ди на секунду представил, как знакомые купцы или продавцы из его лавок отреагировали бы на это заявление – «Мой лучший друг – лис-оборотень с запада»… Он нервно усмехнулся.

– Я считаю, что их можно понять. Я не заключил союз ни с кентаврами, ни с твоими сородичами… Ни, тем более, с Эсалтарре. Я привёз много ценных товаров и подарков, редкие травы для лекарств и масел, карты и записи – но для государства всё это едва ли имеет цену.

Лис текучим движением опёрся локтем о куст – и коротко зашипел: острые ветки укололи его из-под листвы. После смены облика он часто подолгу не мог смириться с тем, что кожа становится голой и беззащитной, лишившись золотисто-рыжего меха.

– И ты всё ещё защищаешь своё государство от обвинений в скудоумии, Шун-Ди-Го? В таком случае мне тебя жаль. Может, весь ваш шум с Восстанием был поднят напрасно, и клеймо у тебя на лбу всё-таки что-то значит?

Вот это было куда больнее. Темнота вокруг сгустилась, нацелившись на Шун-Ди тысячей клинков. Он задохнулся и не сразу смог ответить:

– Неужели мой грех – в том, что я бывший раб, Лис?

– О нет. Только в том, что ты мыслишь, как раб. – (Лис надломил оскорбившую его ветку, и Шун-Ди спросил себя: не задался ли Двуликий целью разобраться с его садом, как уже, по-видимому, разобрался с птичником Ниль-Шайха? ). – Хозяин хлещет тебя за якобы плохо выполненный приказ, а ты безропотно сносишь порку. Вот что ты делаешь, о Шун-Ди – Продавец-Чудодейственных-Мазей… И я пришёл, чтобы уточнить: ты и дальше намерен продолжать в том же духе?

– Не понимаю, о чём ты, – выдохнул Шун-Ди. Ему хотелось уйти: ночь выдалась немилосердно долгой. – Лис, я сожалею, что всё так вышло. Я пытался отстоять свою правоту.

Лис то ли опять чихнул, то ли язвительно фыркнул.

– Сдаётся мне, при этом ты взял неверную ноту – как говорят менестрели. Где Вещь, Шун-Ди-Го? Ты и её отдал Совету? – (Шун-Ди убито кивнул. Лис подобрался, как перед прыжком – точно так же он выгибал спину в другом облике, перед тем, как броситься на добычу. Перед тем, как вонзить зубы в чьё-нибудь беззащитное горло – или, приземлившись на все лапы с прыжка, схватить мышь, попискивающую в траве). – Исправь меня, если я ошибаюсь. Ты отдал Совету яйцо драконицы – будущее дитя одной из крылатого народа Эсалтарре? Отдал величайшее из сокровищ, которые тебе удалось добыть за год с лишним? Да к чему преуменьшения – величайшее из сокровищ Обетованного? .. Не так ли, Шун-Ди – Ведомый-Чувством-Долга?

– Так, – шёпотом сказал Шун-Ди, глядя в расплавленное золото глаз Лиса. Возразить ему было нечего.