Ревность волхвов - Анна Литвинова

И тут Александр мой вдруг обиделся (или сделал вид, что обиделся) и сказал с досадой (уж не знаю, подлинной или деланой):

– Что ты все ломаешься! Раз не понимаешь собственного счастья – не буду тебя уговаривать. Как говорят братья татары: не хошь – не нада, друга морда найдем.

Не знаю, как на кого, а на меня подобные приемчики из арсенала психборьбы обычно действуют – хотя я понимаю умом, что они не что иное, как дешевое разводилово. Но всегда ужасно обидно, когда ты практически сторговался, осталось уточнить детали, и тут твой контрагент вдруг встает и уходит. Каждый раз мне хочется вскочить и задержать его – хотя в душе честишь себя за слабодушие.

Так и сейчас: я заорал в трубку:

– Да хочу я, хочу! Поеду! Что, спросить уже нельзя, куда конкретно я еду?

Мне показалось, что Сашка на другом конце линии в этот момент аж замурлыкал от удовольствия, но в отличие от меня слабины не дал и проговорил деловито:

– Значит, так, я тебе сейчас скину на «мыло» анкету для посольства и кучу ссылок: и на то место, куда мы едем, и на описание наших коттеджей. И мишленовскую карту маршрута пришлю. Ты зимнюю резину своей колымаге поставил?

– Назовешь еще раз мою машину колымагой, – отвечал я мстительно, – реально побежишь за ней по трассе Е-95 на веревочке.

– Ладно-ладно, – он сделал вид, что испугался, – классный у тебя лимузин, классный… Ты только резину шипованную поставь и багажник на крышу купи, вещей-то будет много: лыжи там, борды, то-се…

– А ты знаешь, что я вообще-то на горных лыжах не катаюсь? – заметил я. – Только на доске немного.

– Аполитично рассуждаете, товарищ, – хохотнул Сашка. – Все люди доброй воли нынче должны уметь кататься на горных лыжах. Не можешь, как говорится, научим; не хочешь – заставим. А потом: у тебя ж, кажется, по обычным лыжам разряд?

– Да.

– Вот и будешь кататься на равнине. Там, куда мы едем, целая куча плоских трасс, причем освещенных. Вперед и с песней, в погоню за Бьерндаленом!

– Бьерндален – не лыжник, а биатлонист, – проворчал я, но друг мой уже не слышал, ибо повесил трубку.

10 декабря

Итак, я согласился. Новый год я встречаю в Лапландии в практически незнакомой мне компании.

Мой румяный друг Саша попросил меня помочь получить для всего коллектива финские визы. Говорят, в посольстве очередь, которую надо занимать чуть ли не с ночи! Мы решили, что он передаст мне документы всех путешествующих и я поеду в диппредставительство часа в три пополуночи. А Сашка перехватит у меня эстафету с утра – он специально взял отгул.

В кафе «Шоколад с мармеладом» Саня вручил мне загранпаспорта всей компании, а также анкеты и фотографии. На встречу он пришел вместе с девушкой по имени Светлана, которая смотрела на него порой влюбленными, а порой строгими глазами (что, на мой взгляд, означало одно: мадемуазель имеет на моего другана серьезные виды). Сашка сказал, что Светлана едет с нами, причем компанию ей составит подружка по имени Леся. По хихиканьям и подколкам друга я понял, что Леся в Саниных планах как бы предназначалась мне.

Из кафе я отправился к себе домой на Маленковскую. Дома у меня наличествует вся необходимая оргтехника, и там я сделал ксерокопии анкет своих будущих, незнакомых мне пока спутников. Надо же знать, с кем отправляешься в столь далекое путешествие! Естественно, первой я просмотрел анкету пресловутой Леси. Персоналити [1 - Личные данные (англ. ). ] гражданки показались мне в целом благоприятными. Итак, она звалась Олесей Максимовной Евдокимовой. С фото для визы на меня взирали красивые серые глаза. Плюс – строгие, правильные черты лица, высокий лоб, полные губы. Биографические данные тоже вдохновляли: ей недавно стукнуло двадцать. Образование – незаконченное высшее, учится на юрфаке МГУ. Имелись, правда, у гражданки и отдельные недостатки. Местом рождения Евдокимовой оказался город Томск, в графе «Отец» значился прочерк. Значит, она провинциалка – возможно, охотница за московской пропиской и в любом случае безотцовщина, ни на какое приданое рассчитывать не приходится… Я оборвал себя: что думать о приданом, когда мы с ней еще даже не знакомы!

Надо будет поискать упоминания о Евдокимовой в Интернете… Однако этим можно заняться завтра, а сейчас пора рвать когти в финское посольство…

11 декабря

Хорошо все-таки, что я согласился на Сашкино предложение, – хотя бы потому, что оно внесло в мою жизнь приятную перспективу и разнообразие. Я вырвался из шор ежедневной рутины. Жизнь приобрела стереоскопичность. К примеру, оказалась весьма романтичной поездка в посольство глухой ночью. Если б не наша экспедиция, вряд ли б я даже узнал, где оно находится.

Выяснилось, что диппредставительство страны Суоми расположено рядом с Садовым кольцом, на пересечении Пречистенки и Кропоткинского переулка. С ума сойти! Двадцать семь лет, всю свою жизнь, я живу в Москве и НИКОГДА здесь не был. А ведь это не Орехово-Горохово, не Фуево-Кукуево, а самый что ни на есть центр.

Поездка потрясла меня и тем, что я понял, как легко передвигаться (на машине) по любимой Первопрестольной среди ночи. Только представьте: по бульварам я мчался на ПЯТОЙ передаче, со скоростью 80 км/час! И еще поразило – насколько столица, во всяком случае, ее центр, стала яркой. Реклама, фонари, подсветка! Когда на улицах ни души и проезжают три машины в час, создается впечатление даже избыточности такого освещения. Хочется, в стиле старого лозунга «Уходя, гасите свет», добраться до рубильника и потушить лишнее электричество, чтоб зря не нагорало. Да, Белокаменная ночью весьма впечатляет. (По-моему, за последний пассаж Лужков мне должен приплатить, как за product placement! [2 - Product placement (англ. ) – размещение скрытой рекламы в художественных произведениях: книгах, фильмах и т. п. ])

У финского посольства, несмотря на три утра, уже дежурили люди. Добрый мент подсказывал вновь прибывшим, кто организует очередь.

Мужик в красном «Рено» внес меня в список под номером «семьдесят девять».

Я еще помню времена, когда мама брала меня с собой в очереди за подсолнечным маслом и яйцами. Посему присвоение мне номера всколыхнуло детские воспоминания (а может, генетическую память), и я ощутил приступ немотивированной, беспричинной радости. «Что дальше? » – спросил я мужика в «Рено». «Гуляй пока, – пожал плечами дядька. – В полвосьмого будет перекличка». – «И что, сегодня пройдем? » – спросил я. «Должны», – опять дернул плечами мужик.