Внебрачная дочь продюсера - Анна Литвинова

Леся сказала себе: «Стоп! » Закрыла лицо руками. Опустилась в кресло. Попыталась успокоиться. «Это тебе ничего не даст, – сказала она себе. – Ты должна быть спокойной, хладнокровной и упрямой. В современном мире побеждает не тот, кто быстрее бегает и сильнее бьет. Выигрывает тот, кто хитрее, кто владеет большим количеством информации и умеет ею толковей распорядиться».

И Леся заставила себя придвинуться к монитору и открыть сообщение, что шло первой строкой в колонке новостей.

Казалось, в Сети не нашлось ни одной новостной ленты, где не сообщили бы о гибели Брагина. В сводке имелось несколько десятков заметок, самая первая датировалась половиной седьмого утра.

Леся заставила себя проглядеть сообщения. Все они оказались однотипными и о самом убийстве извещали крайне скупо: «В квартире на Патриарших прудах, принадлежащей известному продюсеру Ивану Брагину, обнаружено тело хозяина… Предположительно, смерть наступила в результате нескольких ударов по голове металлическим предметом… Ведется следствие…»

Далее практически во всех заметках пересказывалась биография продюсера, передранная, похоже, из той же киноэнциклопедии, которую вчера изучала Леся. И ни одно информагенство не извещало о возможных подозреваемых в убийстве. Никто не упоминал, что продюсера видели вчера с белокурой девушкой лет двадцати… Журналисты отделывались меланхолическими замечаниями: «Отрабатывается несколько версий случившегося, в том числе убийство на бытовой почве…»

И только одно крупное бизнес-агентство демонстрировало осведомленность: «В числе прочих рассматривается версия, связанная с бизнесом покойного. Начиная с 2003 года Брагин свернул практически все направления деловой активности, за исключением связанных с кино. Помимо продюсерского центра „БАРТ“, занятого производством кино– и телефильмов, ему принадлежали несколько крупных кинотеатров в Москве, Санкт-Петербурге и Самаре. Постоянным партнером Брагина по бизнесу являлся известный актер и режиссер Эрик Райтонен. В последнее время среди кино-бизнес-тусовки поползли слухи о непримиримых противоречиях между двумя партнерами и о возможном их скором „разводе“. Поговаривали, что Брагин добивается крупного финансирования из госбюджета – для производства нескольких блокбастеров патриотической направленности. Считалось, что речь идет о суммах, доходящих до 50 млн долларов. Однако его партнер Райтонен относился к приоритетам покойного скептически. Он публично выступал против бюджетных вливаний, полагая, что „БАРТ“ должен сохранить полную финансовую, а значит, и творческую независимость. Теперь, после убийства Брагина, судьба его киноимперии остается неясной. Кому отойдет принадлежавшая покойному доля и какую политику станет проводить оставшийся единолично у руля продюсерского центра Райтонен, остается только гадать…»

Прочитанная заметка оказалась единственной, сообщившей Лесе что-то новое. Она вывела ее на печать. Принтер заурчал и выплюнул испещренный мизерным шрифтом листок. Подпись под заметкой гласила: «К. СВЕТЛОВА».

«Не исключено, – подумала Леся, – что эта К. Светлова тоже присутствовала вчера в ресторане. Во всяком случае, разные журналюги и журналюшки там, судя по развязным манерам, напивались вместе с другими бартовцами…»

Она свернула листочек со статьей, сунула в сумочку и подумала: «Значит, имеется первая версия: убил Райтонен… А что, похоже на правду: бизнес-конфликт, непримиримые противоречия… Но трудно представить, что известный артист и продюсер крадется за мной и Брагиным по ночным улицам, а потом проскальзывает в квартиру, где его партнёр собирается предаться любовным утехам… И наносит ему удары кочергой… Хотя… Чего только в жизни не бывает, особенно когда дело касается больших денег…»

Статья, прочитанная последней, сослужила Лесе хорошую службу. Она успокоилась. Перестали дрожать руки, уже не хотелось нестись неведомо куда, спасаться…

Леся выключила компьютер, заперла дверь в офис, поставила помещение на сигнализацию и пустынными коридорами отправилась к выходу из здания НИИ.

Глава 3

«Чтобы выжить, ты должна измениться».

Лесе показалось, что кто-то рядом произнес эту фразу вслух. Она даже оглянулась. Но в вагоне воскресного метро ровным счетом никому не было до нее никакого дела. Раслабленные по случаю выходного москвичи ехали по хозяйственным делам и развлекаться. Натуральный глюк. Или внутренний голос. «И если так, он прав, – подумала Леся. – Я действительно должна перемениться. Стать другой. И не просто изменить свою внешность, а переродиться полностью».

Хотя убийство в ее жизни случилось впервые, желание вылезти из собственной шкуры, перелицевать ее, надеть заново и стать другой охватывало Лесю не первый раз. Сначала – когда она поступила в столичный вуз, и тогда, на волне эйфории от своего успеха, ей казалось, что вдали от дома, постылого города, грубых нравов жизнь ее станет совсем иной: солнечной, веселой, полной огня и интересных встреч.

И в первую же неделю столичного жития – еще даже первое сентября не наступило – она приняла приглашение «потусоваться» от одного милого и очень взрослого третьекурсника, работавшего в приемной комиссии. Однако ничего хорошего в итоге не вышло. Она еще смогла вынести его сопение в кинотеатре и даже руку у себя на плече, но вот его жаркое дыхание у щеки и попытка слюнявого поцелуя вывели Лесю из себя настолько, что третьекурсник получил, и пребольно, кулачком в лицо…

Когда она устроилась на квартире и начались лекции, Леся повторила попытку с красавчиком мажором (папа работает в генпрокуратуре, мама доцент, своя иномарка). Она надеялась, что переменится, не зря ведь говорят, клин клином вышибают, и еще было интересно – чисто научное любопытство, своего рода медицинский эксперимент, – до какого предела она сможет дойти. Пусть преодолевая отвращение, напрягая все силы, сдерживая себя – чтобы не закричать, не начать вырываться… Однако… После того, как Леся вынесла поцелуйчики в губы, ее кавалер вскочил с дивана и стал собираться.

– Что случилось, куда ты? – спросила она.

– Пойду себе резиновую куклу куплю, – с ехидной злобой бросил юноша, натягивая куртку.

– Что? – Лесе показалась, что она ослышалась.

– Она хоть не напрягается, как ты, – усмехнулся мажор на прощание. – Один тебе совет, Леська: расслабься, и люди к тебе потянутся.

Так она получила свой первый, но весьма болезненный столичный урок: Москва бьет с мыска. Здесь мягко стелют, да жестко спать. Тут никто тебя не поддержит – особенно если ты на чужом поле станешь играть в чужую игру.

Оставалось быть самой собой. Посвящать себя, как дома, книгам, кино, учебе. Вдыхать сладкий аромат библиотек. Писать блестящие рефераты. Четко, логично отвечать на семинарах.

И иметь ту же репутацию, что и в школе в родном городе. Среди всех зубрил и ботаников на факультете она считалась самой закоренелой. Отличницей. Правильной девочкой: никаких шпор, никаких рефератов, скачанных из Интернета. Она всего добивалась сама, своим умом, логикой и усидчивостью. Поэтому и не оставалось времени на разные глупости. Поэтому и стала Леся, чего уж там греха таить, в студенческой среде изгоем. Школьная история повторялась. От себя не убежишь. Она и в университете стала белой вороной. Уважаемым, порой даже достойным восхищения – но чужаком. Регулярной не-посетительницей клубов, дискотек, танцулек, вечеринок. Той, у кого никогда не бывает романов. Той, что решительно, резко и даже порой грубо посылает парней.