Та самая Татьяна (сборник) - Анна Литвинова

– Пульс нормальный, температуры нет. Годишься.

– Вау, Танька! Я тебя поздравляю! – возликовал Слава.

– Вы оба можете мне объяснить, что происходит? – сухо поинтересовалась она.

– Ты что, не понимаешь? Цирин тебя берет!

– Куда? – продолжала недоумевать она.

– Он подведет нас завтра к Кайласу! К его южному лицу! В обход всех кордонов! – горячо произнес сотоварищ. – И всего за пятьсот баксов!

– Опять в гору лезть? ! – ахнула девушка.

– Таня! Да любой – любая! – из нашей группы прыгал бы от счастья! Это же фантастическая возможность!

– Вот и зови их, пусть прыгают. А я уже отдыхать настроилась.

– Ты что, Танюха, не понимаешь? ! – возмутился Слава. – У подножия Кайласа ведь самая суть! Концентрация всех энергий! Абсолютно святые места! !! Как можно быть в Тибете – и не повидать гробницу Нанди? Камень Миларепы? ! Откуда он медитировал? !

– Я уже видеть все эти ваши камни не могу, – поморщилась она.

– Та-аня, ну как ты можешь так говорить? ! – трагически провозгласил товарищ.

Тибетский подданный наблюдал за их спором с легкой усмешкой.

– Сейчас он разозлится! Вообще откажется! – мрачно предрек Славик. – И все из-за тебя.

Таня очаровательно улыбнулась, молвила по-английски:

– Спасибо вам, Цирин, за оказанное доверие, но я очень устала, пока мы обходили Кайлас, и больше никуда не хочу.

– Обывательница! Трусиха! – пригвоздил одногруппник.

Тибетец же проницательно взглянул на нее и на хорошем английском произнес:

– Твои слова тебе в уста вкладывает дьявол, не Бог. Не поддавайся его чарам. Миларепа уже звал тебя к себе – в твоем сне. А он не повторяет приглашений дважды.

– Что? ! – выдохнула Таня.

– Мне достаточно было лишь взглянуть на тебя, – усмехнулся тибетец, – чтобы понять: ты из всей группы единственная, кому действительно надо побывать у южного лица Кайласа. Впрочем, дело твое. Хочешь упустить свое счастье – оставайся в Дарчене.

Встал из-за стола, добавил:

– Завтра. В пять утра. У реки. Надеюсь, что придете вы оба.

И на прощание лукаво улыбнулся.

* * *

Конечно, Татьяна пошла. И вовсе не из-за красивых слов: увидеть истинную соль, просветлиться. Не по ее это части. Двигали ею мотивы, куда более примитивные.

Во-первых, очень заинтересовали Садовникову слова загадочного тибетца: будто Миларепа ждет.

Ведь пока – хотя она мужественно пережила холод, неизбежные на высоте головные боли, ночевки в убогих домишках, обошла вместе с группой Кайлас – ох, и трудно было карабкаться на перевал Долма-Ла, на высоту почти шесть километров! – никакой подсказки высшие силы ей не послали.

Может, хотя бы у подножия горы, закрытого для потока туристов, ей нечто удивительное откроется? Повстречается она с духом пресловутого Миларепы, тот явится ей в образе тибетского монаха и безо всяких умствований даст простые и ясные указания – что нужно сделать, чтоб жизнь повернула к лучшему?

А заодно Татьяне (не зря же мама постоянно пеняла ей за вредный характер) хотелось товарищей из своей группы уесть. Они-то все к южному лицу Кайласа как раз рвались. И вообще были просветленные, правильные. Садовникову вечно укоряли, что она ни единой мантры не знает, а безымянную речку, возле которой медитировал великий гуру Гампопа, непочтительно переименовала в Гампопку.

Но тех Кайлас не пустил, а ее – зовет. Вот и пусть обзавидуются!

…Слава, «подельник», настоял на самых тщательных мерах конспирации. Жили-то не в гостинице, откуда можно уходить, куда и когда хочешь, и никому дела нет. В Дарчене туристическая группа размешалась в гестхаусе (в переводе на русский это общага в ее худшем варианте), по пять человек в комнате. Если в пять утра без объяснения причин встанешь, соберешь рюкзак и в неизвестном направлении отправишься – народ неизбежно насторожится. Поэтому со Славой договорились: они будут притворяться, что в туалет вышли. А вещи соберут с вечера и оставят в ресторанчике у китайцев. Заодно Таня попросила подать им завтрак. Неспешные тибетцы редко вставали раньше восьми утра, а китайцы подняться затемно и открыть всего-то для двоих посетителей свое заведение согласились охотно.

И слово сдержали: встретили их ароматом кофе и блинчиков.

Даже младенец Вася проснулся – с удовольствием принял у Тани очередную конфетку.

«Сидеть бы тут целый день! » – вздохнула про себя Татьяна.

Но Слава уже торопил: пора!

Садовникова не выспалась, зябко ежилась под прохладным утренним ветром. Спутник ее, наоборот, выглядел счастливым, собранным, бодрым. Когда двинулись в горы, все пытался обогнать проводника, пока тот не прикрикнул:

– Эй, парень! Здесь полно бездомных собак. Меня они знают, а тебя нет. Растерзают.

– Да ну! – снисходительно молвил Слава.

Но от их маленького коллектива больше не отрывался.

Дорогу – пусть пыльную, но хотя бы утоптанную – Цирин проигнорировал, объяснил:

– Опасно. Ее китайцы просматривают.

Повел их через поля: кочки, лепешки, что оставили яки, ямы. Кайлас из туманной дымки подступал все ближе. И Татьяна – уж на что скептик – явственно чувствовала исходящую от горы энергию. Словно тянулись к ней огромные руки-сканеры, а всевидящее око прожигало насквозь. И ноги сами собою двигались все медленней, а поглядывала на святую вершину она с откровенной опаской.

Цирин перехватил ее испуганный взгляд, усмехнулся:

– Боишься?

– Да как-то не по себе, – честно призналась Садовникова.

– И правильно, что боишься. Например, у нас в поселке вор завелся, – обстоятельно начал Цирин, – тоже однажды пошел в грехах своих у святого места покаяться.

– И что? – обратился в слух Славик.

– Не дошел, – пожал плечами Цирин. – Как раз примерно здесь упал и умер.

Слава побледнел, Таня ахнула. Проводник же невозмутимо закончил:

– Здесь, в Тибете, есть поверье: кто умирает у Кайласа, тот это заслужил. И если туристические группы сигнал СОС шлют, помощь высылать не спешат. Считается: нельзя препятствовать божьей воле. А я, – окинул их насмешливым взглядом, – если что, подмогу тем более звать не стану. Вас все равно не спасут, а у меня будут неприятности, что туристов в запретную зону повел.