Боулинг-79 - Анна Литвинова

Медсестра немедленно подняла тревогу. Сама она уверяет, что никто не мог войти в палату и выкрасть почти безжизненное тело. Охрана госпиталя также подтвердила, что никто из посторонних в отделение реанимации той ночью не проходил. К тому же сие почти невозможно: отделение расположено за стальной дверью с кодовым замком, шифр которого известен лишь узкому кругу сотрудников.

Итак, украсть безжизненное тело чрезвычайно трудно. Возникла другая версия, столь же невероятная, как первая, – в духе тарантиновского фильма «Убить Билла»: мужчина вдруг сумел «выздороветь» настолько, что самостоятельно покинул ночью не только отделение реанимации, но и Институт скорой помощи. Однако как ему удалось это сделать? Мужчина был совершенно голым, его жизнедеятельность поддерживал аппарат «искусственные легкие» и капельницы. Трудно представить, что человек в таком состоянии и «обмундировании» сумел незаметно сбежать из госпиталя. Тем более что ни дежурный врач, ни медсестра, ни внешняя охрана ничего подозрительного не заметили.

По делу об исчезновении «живого трупа» началось следствие. Согласно нашим источникам, руководство Института скорой и неотложной помощи находится в полной растерянности. От любых комментариев руководители больницы категорически отказываются.

Мы будем внимательно следить за развитием событий.

Пару лет назад

Давно Лиля не спала так глубоко и крепко. И не просыпалась с ощущением полного счастья.

Комната была вся залита солнечным светом. Вчера ночью они забыли задернуть гардины.

Максим дрых на животе, уткнувшись лицом в подушку. Он даже не пошевелился, когда она выскользнула из-под одеяла.

Лиля с удовольствием посмотрела на его красивые (и такие беззащитные сейчас) руки, обхватившие подушку, на его мускулистую спину. На спине юноши отчетливо виднелись четыре параллельные ссадины.

Этой ночью она не считала нужным сдерживать эмоции.

А если у него есть другая – что ж, Лилия Станиславовна неплохо пометила свою территорию.

Она сладко потянулась, потом накинула на голое тело рубашку Максима. На его вещах появится еще одна метка – ее запах.

Лиля прошлась по квартире новоявленного любовника. Она была здесь впервые и вечером так и не успела рассмотреть его жилище. Лиля верила, что обиталище способно поведать о человеке гораздо больше, чем рассказывает о себе он сам. И даже больше, чем его одежда вкупе с машиной – и всеми прочими аксессуарами, что он выставляет напоказ.

По убранству стандартной двушки стало ясно, что бедный юноша изо всех сил старается, чтобы жилье у него было как у людей. В квартире недавно сделали ремонт. Нечего сказать – с определенным вкусом. В гостиной – громадный плазменный телевизор. Пять неплохих колонок и стойки с CD– и DVD– дисками. Мягкая мебель и журнальный столик из «ИKEA».

И – ни единой книжки.

Бедный мальчик, он живет явно не по средствам. Квартира – он рассказывал вчера – досталась ему в наследство от деда. Но ремонт и техника, наверно, сожрали его зарплату на три года вперед. Несчастный оператор.

Нет, подумала Лиля, в открытую деньгами она ему, конечно, помогать не будет. За деньги можно купить настоящего профессионала – такого, как массажист Али в гостинице в Тунисе или официант Оливейра на кубинском Варадеро. Но те – совсем другое… И Максим никакой не профессионал, он старательный, умелый, но – любитель. Любитель, простите за дешевый каламбур, любящий ее. Или, во всяком случае, желающий. И это восхитительно – когда двадцатилетний юноша хочет ее. Значит, не напрасны бесконечные шейпинги, тренажеры, строжайшие диеты; не зря как минимум раз в месяц она оставляет дикие деньги в косметологической клинике. Правду говорят: женщине столько лет, сколько лет ее любовнику. Вот и сейчас она чувствует себя не на свои… Ой, не будем лишний раз, даже про себя, произносить, сколько – столь страшно и сурово звучат эти цифры… Нет, главное, что она чувствует – а чувствует она себя так, словно ей, как и Максу, немногим за двадцать.

Лиля вернулась в спальню. Максим спал, даже не изменив позы, лицом в подушку. Умаялся. Он был настолько счастлив, что вчера наконец добился ее. Он так старался, чтобы ей было хорошо, и она была благодарна ему – скорей, за его усилия, а не за результат.

Лиля прошла на кухню. Красивая плитка под ногами не холодила, а, напротив, ласкала босые пятки: ну да, мальчик вчера хвастался, что полы у него в квартире с подогревом.

На кухне вентиляционный короб выложен разноцветной мозаикой а-ля Гауди. В подобном стиле испанского модернизма решен и светильник над обеденным столом. А окружает стол ярко-красный диван с мягчайшими подушками – на нем удобно есть, усевшись по-турецки, взяв тарелку на колени – что она вчера и делала.

На столике – недопитая бутылка красного вина. Вчера вечером Макс не дождался окончания ужина, накинулся на нее прямо на этом диванчике, и это тоже было приятно. Ох, юность, сколь же ты наивна, бодра, нетерпелива и необразованна! ..

Вчера, например, выяснилось, что мальчик совсем не разбирается в винах (все норовил «Массандру» купить! ), поэтому в супермаркете ей пришлось взять выбор напитка на себя. Кажется, удалось: красное испанское из Риохи, урожая две тысячи первого года, оказалось в меру терпким, бодрящим и ароматным.

Зато готовить ужин Максим стал самолично. Категорически запретил ей вмешиваться. Бедный юноша, он так для нее старался. И ему так шел фартук. Ну что ж, салат из морепродуктов мальчику удался. А до телятины, фаршированной корейкой, они вечером добраться не успели.

По многолетней привычке она заварила себе кофе. День предстоит долгий. Обычный рабочий день, и привычные ожидаются хлопоты: обсуждение нового проекта с креативщиками, переговоры с руководством второго канала, потом деловой ланч с испанскими продюсерами, разбор полетов с редакторской группой – но на душе… На душе все равно – пронзительное предощущение счастья.

Когда-то, лет тридцать назад, когда она была девочкой, это ощущение посещало ее едва ли не каждодневно. Особенно летом, в каникулы.

Лиля всякое утро просыпалась с предчувствием необыкновенных радостных открытий – и они не заставляли себя ждать. И днем, что следовал после многообещающего пробуждения, она находила земляничную поляну. Или обучалась прыгать рыбкой с пристани в реку. Или пугала в подвале скелетом девчонок (то-то визгу было! ). Или читала книжку про капитана Блада и его возлюбленную Арабеллу Бишоп.

А однажды на мостках над озером какой-то ужасно взрослый парень – наверное, даже шестнадцатилетний! – мимоходом взял ее за плечи и отодвинул в сторону, чтобы пройти. Она на всю жизнь запомнила, какое тогда вдруг испытала от прикосновения его сильных рук чувство – незнакомое, знобкое, восхитительное… Первый, можно сказать, сексуальный опыт – хотя тогда, летом – страшно вспомнить! – семидесятого года она еще даже не ведала, как это называется.