Боулинг-79 - Анна Литвинова

Впрочем, столь конкретные жизненные планы роились тогда лишь в голове практичного Владимира. Романтический Валерий ни о чем таком не загадывал, только испытывал чувство щенячьего восторга оттого, что поступил в вуз; от Москвы и от будущей самостоятельной жизни. И грядущее ему являлось в виде светящейся дороги, устремленной, во всполохах каких-то фейерверков, вдаль и вверх.

И вот они впервые встретились.

– Валера, – протянул руку первый.

– Владимир, – представился другой.

– Прислан сюда волею пославшего мя коменданта на постоянное место жительства, – ерничал тонкий красавчик Валерий.

– Занимаем места согласно купленным билетам, – усмехнулся практичный Владимир. – Поскольку мы с тобой пришли первыми, будет справедливо, если мы выберем лучшие койки. У окна.

Он плюхнулся со своим брезентовым рюкзаком на такую койку. Пружины ухнули и растянулись до пола.

– Похоже, койка эксплуатировалась в мощном режиме, – заметил юноша. – Странно, почему на одеяле нет пугающей надписи «НОГИ».

Валерий заржал. Он оценил и незатейливый юмор товарища, и его владение материалом: «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» в ту пору обязан был знать и виртуозно использовать каждый уважающий себя юноша.

Так, в конце августа 76-го, началась их дружба.

Разумеется, согласно реестру, кроме Валерия с Владимиром, в комнату 109 шестого корпуса общаги явились проживать еще двое парней. Однако те проигрывали сотни очков двум «В» в остроумии и жизнелюбии. Косноязычные бабники, выпивохи и гуляки (один из Талдома, другой из Бугуруслана) не стали для В. и В. друзьями. Дорогу в близлежащие пивные и к доступным девкам из текстильного общежития оба насильных соседа проложили раньше и посещали куда чаще, чем тропу в институт и к культурным очагам столицы. В итоге первый сосед был отчислен после первой же сессии; второй – после первого курса.

И наши юноши использовали всю свою хитрость и появившиеся связи, чтобы комендант никого больше не подселил на освободившиеся места. Валерка действовал обаянием. Вован – через знакомства, завязанные им в комсомольском бюро и в студсовете. Когда же им все-таки прислали на подселение вьетнамца, Валерий предложил, а Владимир осуществил жестокую шутку.

В первый же день без пяти шесть утра Вова сдернул с представителя братской азиатской державы байковое одеяло.

Валера уже стоял в трусах и майке, вытянувшись по стойке «смирно». Он изо всех сил сдерживал смех. Его лицо выражало почтение и даже скорбь.

Ровно в шесть ноль-ноль из репродуктора грянул советский гимн. Вова, в доступных выражениях, втолковал вьетнамцу, что, дескать, в Советской стране положено встречать день хоровым исполнением Государственного гимна. Испуганный вьетнамец также вытянулся по стойке «смирно».

Валерий и Владимир ладно спели гимн, развернув плечи и топорща грудь. Подселенец, не знающий слов, пытался подскуливать мелодии, льющейся из репродуктора.

В ту пору гимн Советского Союза исполнялся по первой программе радио дважды в сутки: в шесть ноль-ноль и двадцать четыре ноль-ноль. Им начинались и заканчивались все передачи.

Весь день, до вечерней поверки, гость из города Хошимина зубрил слова госгимна.

В двенадцать ночи повторилась процедура совместного пения.

А в шесть утра следующего дня жестокий Володя уже снова срывал со щуплого азиата одеяло.

Так продолжалось ровно десять дней, без перерывов на субботы и воскресенья. Затем вьетнамец исчез. Слава богу, ему достало ума не выяснять по официальным каналам, действительно ли советским товарищам положено два раза в сутки хором исполнять свой гимн. Видимо, юноша, прибывший в Москву из точки планеты, еще недавно бывшей «горячей», узнал правду из собственных, неофициальных вьетнамских каналов. А узнав, не пошел заявлять на Владимира с Валерой. Хотя, если бы настучал – поняли парни уже задним числом, – не миновать бы им, пожалуй, крупных неприятностей. Из института их, пожалуй, все-таки не вышибли бы – но строгий выговор по комсомольской линии (и лишение стипендии по линии административной) студенты получили бы как нечего делать.

И с поры изгнания вьетнамца – то есть с начала второго курса – Владимир и Валерий стали проживать вдвоем.

Они понимали друг друга с полуслова: не раз один помогал товарищу решать контрольные по физике и матанализу, а второй – делать чертежи на инженерной графике и писать рефераты по истории КПСС и марксистско-ленинской философии. В. и В. вместе появлялись на вечеринках: в комнатах общаги, на квартирах однокурсников, чьи родители неосторожно уезжали на курорт, в Измайловском и Лефортовском парках. Вместе посещали пивные бары – там, за высокими столиками, уставленными пузатыми кружками, тарелочками с посыпанными солью сушками, мелкими креветками и бутербродами с килькой решались философские проблемы, обсуждались литературные новинки и декламировались стихи. Порой там же рассказывали друг другу о любовных победах, демонстрировали украдкой под столом порнографические журналы и соревновались на скорость и количество выпитого пива. В отличие от многих однокурсников, Валерий с Владимиром не злоупотребляли визитами на Солдатку и Ухтомку (так именовались в народе два близлежащих пивных бара), а также портвейнами «Кавказ» и «Три семерки». Гораздо чаще они посещали театры, концертные залы, художественные галереи и, на худой конец, кинотеатры столицы. В данных культурных визитах заводилой был, как ни странно, не художественно одаренный Валерий, а практический Володя. «Будем ли мы жить в столице дальше – неизвестно; загонят тебя в Коми-Пермяцкий автономный округ, где один клуб, заплеванный семечками, на триста пятьдесят квадратных километров – вспомнишь тогда и „Таганку“, и „Современник“, и Концертный зал имени Чайковского! .. » – «И Малый театр с Театром Гоголя? » – язвительно улыбался Валерий. (Театры Малый, Гоголя и Пушкина являлись тогда символом полной художественной безнадеги. ) – «И их, бедолага, вспомнишь! »

Благодаря бешеной энергии неукротимого Володи они вдвоем посмотрели практически все спектакли «Таганки»: и «Антимиры», и «Послушайте! », и «Товарищ, верь! » – почти весь репертуар, за исключением только «Гамлета» и «Мастера и Маргариты», куда нельзя было просто словить у входа лишний билетик, а следовало разориться на дикую сумму: червонец, а то и четвертной. Но все равно живого Высоцкого неоднократно видели, не говоря уже о других полуподпольных звездах вроде Золотухина и Филатова.

В «Вахтангове» друзья созерцали очередную версию «Принцессы Турандот» с вечно молодыми Лановым и Борисовой. В Театре имени Ленинского комсомола смотрели «Тиля», а также единственный спектакль, поставленный самим Тарковским, – «Гамлет», с участием Тереховой, Солоницына и Гринько.

А за каждым более-менее стоящим фильмом готовы были (опять же по команде Володи) отправиться на единственный сеанс куда угодно: хоть в «Стрелу», хоть в «Факел», хоть в «Фитиль». Дважды посмотрели «Солярис», когда он пошел вторично. А потом Володя – Валера отказался – ходил на него еще несколько раз. Все пытался разобраться, в чем там смысл, пока Валерка не сказал ему довольно грубо: «Хватит! Нет там смысла, второго дна! Надо просто сидеть и смотреть. И наслаждаться, если тебе в жилу пошло. И плеваться – если нет! »