Жизнь на Repeat. За тобой - Эли Фрей

Эгоистичное чудовище внутри взревело, ведь оно хотело именно этого – чтобы Вадим мучился. Он должен принадлежать только мне. Иначе пусть умрет.

«Заткнись! » – мысленно приказала я чудовищу.

Видимо, на моем лице промелькнуло сомнение, потому что Вадим вдруг спросил:

– Или все не так? Только скажи, Сим. Одно твое слово. Ответ всего на один вопрос, и я сразу же расстанусь с Никой.

– Ты знаешь мой ответ, Вадим, – отрезала я и добавила с несвойственной мне сердечностью в голосе: – Ну, что же? Поздравляю вас. Берегите друг друга. Счастья, любви, долгих лет.

Я развернулась и пошла домой. Вадим меня не остановил.

Он звонил – я не брала трубку, писал – не отвечала, приходил в гости к Нике – я не выходила из комнаты. Пару раз он постучал в мою дверь. Стук был как сигнал SOS: три коротких, три длинных, три коротких удара… Но я не открыла. Ника торжествовала, количество ее любовных сторис зашкаливало. Я смотрела их все, даже делала скриншоты. Эгоистичное чудовище то выло, то ревело, то тоненько скулило от боли.

Временами, перед сном, когда я обдумывала все, что случилось, мне становилось стыдно за свое поведение с Вадимом у подъезда. Проявление гнева на людях мне не свойственно. Когда меня что-то или кто-то бесит, я предпочитаю уйти, дать задний ход. Никогда не любила конфликты. Удивительно, но чем дальше от меня человек, тем милее я буду с ним обходиться. Со всеми чужими я держалась дружелюбно, даже если они меня бесили так, что хотелось их убить. Зато чем человек ближе, тем несноснее я буду себя с ним вести. Я поняла, что наиболее вспыльчива обычно с мамой, Никой и Вадимом. С мамой и Никой все понятно, они – моя семья… Хотя папа не вписывается в формулу. Он тоже семья, но с ним я сдерживаюсь. А вот Вадим… Неужели он стал самым близким после семьи? А как же Ира? И тут я подумала, что с Иркой всегда держалась мило, никогда не кричала на нее, наоборот – выступала в роли подушки для ее истерик. Неужели это значит, что моя бывшая лучшая подруга на самом деле всегда стояла от меня очень далеко?

Игнорировать Вадима в школе было тяжелее всего. Как игнорировать человека, с которым сидишь за одной партой? Но я старалась изо всех сил. Иногда он, не смотря на меня, стучал по парте: три коротких удара, три длинных, три коротких… Я понимала, что он пытался достучаться до меня.

Постепенно я все же возобновила общение – вынужденно, по учебе. Личное остается личным, учеба – учебой, эти две сферы нельзя смешивать. Разговаривали мы исключительно по делу. По реакции Вадима было непонятно, огорчен он или нет из-за того, что прекратилась наша дружба. Он настаивал хотя бы на возобновлении работы над комиксом, но я резко отказала. Во-первых, потому что комикс – это то, что нас сближает, а сейчас сближаться с Вадимом я совершенно не хотела, а во-вторых – у меня начисто пропало вдохновение. После того как я узнала о Нике и Вадиме, я забросила все свои начатые фанфики. Подписчики просили «проду», но я не могла выжать из себя ни строчки.

Наступили тяжелые дни. Все будто было мне назло: отношения Лизы и Артема, Вадима и Ники, а еще бывшая подруга… Ирка упорно смотрела на меня как на сломанные часы, из-за которых опоздала на свидание. Я чувствовала себя на войне, со всех сторон напирали враги. Почему все навалилось на меня одну? За что? Но сразу за вопросом автоматом шел ответ: Потому что ты плохой человек. Ты дрянь, Серафима. А дрянные люди заслуживают того, чтобы им на головы ежедневно выливалось ведро дерьма.

Я изводила себя на тренировках, чтобы прогнать мрачные мысли. В шпагате даже добилась сокращения расстояния до пола – теперь оно составляло сантиметров пятнадцать. Лучше всего мне удавались флажки и Шолдермаунт [5 - Вид элементов с хватом для захода на шест с упором в плечо. Похожий трюк в первой части «Жизнь на Repeat» выполнял Макс на турнике, когда красовался перед Лизой, только он называл его «Драконьим флагом». ]. Когда я сделала Аишу [6 - Флажковый элемент с зацепом под локоть. ], тренер, всплеснув руками, сказала, что мое нежелание участвовать в выступлениях с такими данными должно быть прописано в Уголовном кодексе отдельной статьей. Каждый раз тренер проявляла настойчивость: может, я передумаю? На носу очередное соревнование, точно ли я не хочу поучаствовать? Но я отказывалась. Тренировки оставались для меня тренировками, большего я не хотела. Хотя понимала, что могла бы занять призовые места.

Также я много времени проводила в «Спирали» – том самом клубе, куда мы раньше ездили с Ирой, иногда – и с Артемом. В танцах я забывалась. Чувствовала себя защищенной. И главное – рядом не было никого, кто бы меня за что-то винил или за что-то мне мстил.

* * *

В один из бесснежных декабрьских дней случилась неприятность. Придя домой из школы, я увидела, как мама с силой дергает дверь в комнату Ники.

– Ника! Ника, открой, слышишь? – Мама говорила требовательно и с легкой паникой.

– Что случилось? – тревожно спросила я, предчувствуя беду.

– Она пришла домой, ни слова не сказала, лицо белее мела. Сразу в комнату шмыгнула и заперлась. Я не знаю, что делать.

– А есть запасной ключ? – Я посмотрела на ручку. Дверь запиралась с обеих сторон.

– Я уже все обыскала!

– А невидимкой пробовала?

– Пробовала, никак.

– Дай я.

Я стала колдовать над дверью с помощью двух невидимок и перочинного ножа.

– Дочь, признайся, ты прогуливаешь школу и грабишь банки? – прищурилась мама.

– Нет. Просто однажды кто-то запер в шкафчике мои сырные «Лэйс», – сказала я маме в укор и распахнула дверь.

Еще десять минут понадобилось на уговоры – уткнувшись лицом в подушку, Ника плакала и не хотела ничего объяснять.

Мы никогда не были близки со старшей сестрой, но Ника – другое. С младшей мы с ранних лет были как две подружки: она тянулась ко мне, а я к ней. Ника обожала приходить ко мне в комнату, рассказывать обо всем – о важном и ерунде, секретничать и сплетничать, шутить, перебирать мои шмотки и косметику, иногда – ломать и пачкать. Видя пятна шоколада от ладошки на новом светлом платье, я хоть и ворчала для виду, но на самом деле не злилась. А вот от Дины за такое можно получить увесистую затрещину. Поэтому мы с Никой побаивались Динку, предпочитали не входить в ее комнату без серьезного повода. Сейчас Ника находилась в ужасно несносном возрасте, и мы чуть отдалились друг от друга, но я понимала, что это временно. Теперь я винила себя за то, что накричала на сестру из-за Вадима. Иначе она бы рассказала мне все.