Жизнь на Repeat. За тобой - Эли Фрей

Я думал о том, что надо бы завести другую традицию. Может, готовить сырники? В них совсем мало муки…

– М-м-м… – Было видно, что Артем мучится. Разрывается. Понимает, что должен из солидарности со мной остаться. Как всегда, боится расстраивать, но и отказываться от тусовки не хочет. Я не стал его долго мучить и сказал первый:

– Да ты иди. Все ок, правда.

На самом деле мне хотелось, чтобы он остался и показал, что я ему важнее тусовок. Если бы он это сказал, то я, конечно, бы уступил и согласился пойти с ним. Но он не сказал… и ничего не понял.

Вечером он чмокнул меня и ускакал на тусовку. А я остался грустить.

Все не было «ок». Что-то давило на меня, я не мог расслабиться и спокойно насладиться чтением или просмотром фильма. Я снова и снова обновлял инстаграм, сталкеря профиль Кристи – она во время каждой тусовки выкладывала миллион сторис. В этот раз даже сама себя превзошла; кажется, она это специально сделала, знала, что я буду смотреть. Ох, она и оторвалась: прилипла к Артему и не отходила ни на шаг. На всех селфи в сторис они вместе… Я убрал телефон, сунул его в дальний ящик комода. Парни себя не накручивают. Выкинь все из головы.

Я попытался отвлечься на домашние дела: постирал, собрал и разложил всю висящую на сушилке одежду. Мне попались женские колготки. Я уже стал различать некоторые шмотки и понимать, какие чьи, но вот уровня «Найди владельца колготок» еще не достиг, так что постучался к Настьке.

– Это твое или Юлькино? – Я показал находку.

Настя взяла колготки, задумчиво повертела в руках и вернула со словами:

– Валерино.

У меня отпала челюсть.

– Что? Валерино? !

Настя посмотрела на меня тяжелым взглядом.

– Не спрашивай. Это сложно.

В принципе, я был так погружен в мысли об Артеме и Кристи, что думам о Валере и его колготках просто не было места в моей голове. Так что я пожал плечами, отнес шмотку Валере в шкаф-каморку и кинул на его матрас.

Артем пришел часа в четыре утра – я ждал его, но сделал вид, что сплю. Он очень шумел, стал рассказывать, как прошла тусовка, будто зная, что я бодрствую, или просто не думая об этом. Перед тем как заснуть, он вдруг сонным голосом сказал:

– Мась, я так сильно тебя люблю.

– Ок, – ответил я.

– Я так никогда не любил. А ты же меня знаешь, у меня такая влюбчивая натура.

Я хмыкнул про себя. Улыбает, когда люди говорят: «Ты же меня знаешь» – и начинают треп…

– Я как будто до тебя вообще никого не любил. Не знал, что это, у взрослых подслушал, что есть такая штука – любовь, и, чтобы показаться взрослым, стал везде этим словом бросаться. Но нифигашеньки не знал. И понял, что это за хреновина такая, любовь, только когда «Макаров» на тебя навел.

Я промолчал. Подобные разговоры меня смущали. Иногда, как сейчас, откровения казались неуместными. Слишком много слов – и ноль результата. Я пытался найти какой-то подвох, двойное дно – с чего вдруг он об этом заговорил? К чему ведет? Попахивает чем-то вроде: «Дорогой, нам надо серьезно поговорить…» А как известно, такое начало ни к чему хорошему не приводит.

– Макс, а ты меня любишь? – спросил Артем, не дождавшись реакции.

– Угу.

– А почему ты никогда не говоришь и не показываешь? – укорил меня он. – Я вот часто говорю. А ты нет. Ты эгоист, Максик.

И тут меня прорвало, я аж одеяло с себя сбросил!

– Я не говорю и не показываю? ! А кто в твою еду сыпет свежий чеснок, а в свою сухой? И кто в твои бутеры пихает больше колбасы, чем в свои?

– Сорян, не знал, – сказал Артем смущенно и совсем сонно. – Просто ты не говоришь.

– Да что слова-то? – вздохнул я.

Разговор мог бы продолжится, но тут я услышал, как дыхание Артема стало медленным и тяжелым. Он уснул. Ну и хорошо. А утром он забудет про мою «эгоистичную» привычку добавлять ему в бутеры больше колбасы, чем себе. Ну и ладно.

Кажется, я понял, откуда ветер дует. Ох, Кристи! С каким бы удовольствием я провел твоим милым личиком по стене вашего подъезда. Там бетон с таки-и-ими неровностями, как сыр по терке поскользит! Представив себя эту картину, я быстро уснул.

* * *

В субботу я приехал в Радужный. Выйдя из автобуса, я по привычке направился к дому окольными путями, чтобы лишний раз не привлекать внимание. Я не знал, продолжает ли наш с Артемом «каминг-аут» быть главным событием в жизни города или все нашли себе другую вкусную сплетню, и знать, честно говоря, не хотел. С семьей мы об этом не разговаривали. Каждый раз дорога домой обходилась без происшествий. Я низко опускал на глаза капюшон толстовки или куртки, а редкие прохожие не обращали на меня внимания. Но все равно я расслаблялся, только оказавшись за дверью своей квартиры.

Мама каждый раз готовила к моему приезду чуть ли не праздничный обед. Ну, не только к моему, Дина в это время тоже приезжала. Мы болтали, рассказывали о своих делах. Особенно всех интересовали мои отношения с Артемом. Я пытался отделаться общими фразами вроде «Все хорошо», но семья ждала подробностей. Им приходилось доставать из меня информацию клещами. Зато сестра болтала без умолку – у нее часто менялись парни, и о каждом она трещала так, будто через неделю выходит за него замуж.

Все в старой комнате напоминало о школьном прошлом, и каждый раз я предавался воспоминаниям. На душе было тепло, но немного грустно – давние времена не вернуть… Тогда мы с Артемом были лучшими друзьями, он встречался с другими девушками, а я всегда ходил за ним и очередной его пассией хвостом и сгорал от ревности… Потом мысли переходили к Лизе. Ее я вспоминал с теплом, и каждый раз, когда я представлял ее лицо, кровь приливала к низу живота. Там становилось горячо-горячо, зато все остальное будто немело от холода. Иногда я просматривал ее фотографии в соцсетях, читал новости. Съемки в Европе. Открытие магазинов. Плакаты, баннеры – я радовался, что у Лизы все хорошо.