Флакон смерти №5 - Антон Леонтьев

Зоя поняла, что спрашивать у Павлика номер мобильного Антона было бы верхом цинизма. Ничего, узнает как-нибудь иначе.

Да и Антон в курсе, где она живет. А ей известна его фамилия: Кравцов. Город у них не такой уж и большой, хоть и областной центр: отыщет.

– Ну, рыбка, неужели ты ничего не желаешь мне сказать?

В глазах Павлика светилась надежда, и Зоя, вздохнув, глотнула из чашки остывшего несладкого чая. За окном уже окончательно рассвело. Начинался новый день.

Первый день ее новой жизни.

– Не называй меня больше «рыбка моя», хорошо?

Антон сам нашел ее – Зоя как раз возилась на кухне, по-прежнему не чувствуя усталости: Павлика она в итоге выпроводила, заверив его, что они останутся друзьями, – и самое смешное, что они и были друзьями, ничего более!

Отец, выйдя из своей комнаты, даже не пожелал ей доброго утра, решив, вероятно, игнорировать дочь-предательницу.

Интересно, что ранило его больше: ее расставание с Павликом или то, что она отказалась посвящать себя медицинской стезе?

Сама же Зоя вела себя как ни в чем не бывало: мило приветствовала отца, сказала ему, что приготовила сырники с большим количеством специй (отец так любил, жалуясь, что иначе ничего не чувствует и словно картон жует), и оставила его одного на кухне готовить себе кофе (делал он это всегда сам). Уже из коридора увидела, как отец, поколебавшись, все же взял один сырник, а потом и второй.

У девушки отлегло от сердца. Ну да, папа будет сердиться и пенять ей, вероятно, до конца жизни. Ну ничего, в итоге ему придется смириться с тем, что медиком она не станет. Не она первая из медицинской династии, кто решил идти своим путем, не она последняя.

А вот как быть с Антоном?

Едва она о нем подумала, как в дверь постучали. Вот именно, не позвонили, а постучали. Зоя, сразу сообразив, кто это, осторожно, стараясь не шуметь, отомкнула дверь и увидела на пороге улыбающегося очаровательного шаромыжника.

Ее очаровательного шаромыжника.

– Доброе утро, – прошептала она, – мне нужно полчаса, подождешь на улице? Извини, пустить к себе не могу, у нас тут несколько напряженная обстановка…

Но тут за ее спиной возник отец, жующий сырник. Узрев молодого человека и едва не поперхнувшись, Игорь Борисович заявил:

– Полагаю, вы и есть этот самый… Артем!

– Антон, папа, – произнесла как можно нейтральнее Зоя, отмечая, как обычно самоуверенный молодой человек растерялся. – Антон Кравцов.

Отец, мрачно дожевывая сырник, смотрел на стоящего на пороге Антона, а потом произнес:

– И вы у меня сдавали экзамен, и я даже поставил вам «тройку»? По хирургии?

Антон кивнул и сказал:

– Да, шесть лет назад…

Шесть лет назад – тем летом, когда мама нырнула и не вынырнула.

Профессор, продолжая сосредоточенно жевать, произнес:

– Ну-с, если уж заявились, то проходите.

Радуясь предложению отца, Зоя пропустила молодого человека в коридор и сказала:

– Есть сырники, правда со специями, как папа любит, могу предложить чай. А папа готовит потрясающий кофе. Вот, кухня у нас здесь…

Но отец, кивая в сторону своего кабинета, заявил:

– Шесть лет, конечно, срок большой, но если я поставил вам «тройку», то, стало быть, вы что-то знали. Так что проверим ваши остаточные знания, Артем…

Зоя шокированно заявила:

– Папа, ты не можешь устраивать Антону спонтанный экзамен по хирургии! Ты же сам понимаешь, что он не в состоянии сдать его и…

Очаровательный шаромыжник, мягко усмехнувшись, подошел к Зое, поцеловал ее на глазах отца в щеку и ответил:

– Думаю, Игорь Борисович имеет полное право устроить избраннику своей любимой дочери самый строгий экзамен.

И шепнул на ухо:

– Доверься мне, я с этим справлюсь. Я и не из таких ситуаций выкручивался.

И снова поцеловал ее.

– Ну-с, прежде чем вы облобызаете мою, как вы верно заметили, любимую дочку в третий раз, прошу пройти со мной в кабинет. Экзамен, обещаю, будет не такой уж и строгий, я же не зверь, в конце концов!

Тон, которым отец произнес это, не предвещал ничего хорошего.

Зоя взволнованно затараторила:

– Может, вам все же кофе сделать? Или хотя бы чаю? Или сырники принести?

Отец, закрывая за собой дверь кабинета, произнес:

– Ничего не надо. Как и жизненно важную процедуру колоноскопии, этот экзамен мы произведем натощак. Хотя можешь держать наготове валерьянку.

Это он так шутил.

– И не думай подслушивать под дверью, дочка!

Беседовали они больше часа, и все это время Зоя, придерживаясь указаний отца, не рискнула подслушать под дверью, сидела на кухне и в волнении слопала все приготовленные ею пикантные отцовские сырники: все оставшиеся девять штук.

Господи, ну почему так долго? То, что не было слышно ни криков, ни ругани, ни грохота сдвигаемой во время драки мебели, было безусловно хорошим знаком.

Но от тишины в кабинете отца мурашки шли по коже – от гробовой тишины.

Зоя снова вспомнила маму.

Набравшись смелости, она все же приблизилась к двери рабочего кабинета отца – и в этот момент она распахнулась, и на пороге появился Игорь Борисович.

– Так-так, дочка, – протянул он, хмурясь, – я же сказал тебе, подслушивать под дверью плохо.

И добавил:

– Ну что, валерьянка под рукой?

Сердце у Зои оборвалось. Ну да, конечно, отец-профессор разделал под орех Антона. Ничем хорошим все это обернуться не могло…

В этот момент из-за спины отца она увидела сияющую физиономию молодого человека, который ну никак не походил на того, которого только что разделали под орех. От сердца у Зои отлегло, а отец произнес:

– Ну что, а теперь самое время пить кофе. Кстати, и позавтракать неплохо. Так что ты там говорила насчет моих любимых сырников со специями, дочка?

Сырников, конечно же, больше не было, ведь она все их слопала.

Потом, уже гуляя с Антоном по парку, расположенному около дома, Зоя узнала от молодого человека, что тот с честью выдержал выпавшее на его долю испытание.