Флакон смерти №5 - Антон Леонтьев

– Думаешь, она мне в спутницы жизни набивается? Знаешь, я как-то об этом не думал, дочка, хотя все может быть. Но относительно этого ты можешь быть абсолютно спокойна – твоей мачехой она точно не станет!

И почему ляпнула о Веронике, хотя намеревалась сказать совершенно иное?

– Не исключаю, что она все еще неровно ко мне дышит, но шансов у нее, дочка, нет!

Зоя пробормотала:

– Хорошо, что я сдала ей анатомию, шансов получить «пятерку» после того, как ты ее отошьешь, у меня не было бы…

Отец, бросив на стол красный карандаш, заявил:

– Ты так не рассуждай, дочка! Вероника и ее возможные ко мне чувства к твоим успехам отношения не имеют! Ты ведь прирожденный медик, ты это сама знаешь! Эта «пятерка» – исключительно твоя заслуга, а не ее и не моя!

Ну да, как бы не так! Не подбивай Вероника клинья к отцу, не видать бы Зое не только «пятерки», но и «четверки», как своих ушей.

– Папа, ты переоцениваешь мои медицинские таланты. Хорошо, что ты сам завел об этом речь. Не думаю, что из меня выйдет толковый врач. Более того, я уже давно хотела сказать тебе, что…

Отец прервал ее, в явном возбуждении, так, что у него задрожали руки, заявив:

– Что ты такое говоришь, дочка? ! Я так горжусь тобой и твоими достижениями, а это все твои достижения, уж поверь мне!

Ну да, прямо уж так и ее: это достижения его собственные и покойной мамы, которую в меде еще хорошо помнили.

– И никакая Вероника тебя завалить на экзамене просто не может!

Как бы не так: очень даже может!

– Папа, разреши мне все же довести мою мысль до конца. Я хотела сказать тебе, что медицина – это не то, о чем я мечтаю…

Но отец даже не слышал ее слов, продолжая грохотать:

– Нет, это ты мне разреши, дочка! Не понимаю, отчего ты сама не ценишь себя и свой несомненный медицинский талант. Я же наблюдаю за тобой, я же горжусь тобой! Ты – как твоя мама в молодые годы! Будь она жива, ее бы очень радовало то, чего ты достигла и еще добьешься. А ты добьешься многого, дочка! Очень многого!

Будь она жива… Но ведь мама умерла.

Упоминание мамы развеяло остатки уверенности Зои, и девушка, слушая монолог отца, поняла: нет, если она ему и скажет, то не в этот раз.

Не в этот.

– Так что же ты хотела мне сказать? – вдруг спросил он ее сам, и Зоя растерялась. Она ведь только что приняла решение пока не ставить его в известность, решив сделать это на следующей неделе.

Или в следующем месяце.

– Да нет, ничего, папа…

Но отца было не провести. Он продолжал настаивать:

– Дочка, не юли! Ты же сама знаешь, что я такого не люблю. И мама не любила. Так что за решение ты приняла?

Зоя, зажмурившись, выпалила:

– Папа, мне стало ясно, что так больше продолжаться не может. Я не хочу и не могу больше…

Зловещая пауза. Зоя открыла глаза. Посверкивающие очки отца. Его подрагивающая рука. Его склоненная набок седая голова.

– …Быть вместе с Павликом!

Ну да, не хотела, но это было не то, что она собиралась сказать отцу, точнее, только часть того, причем наименее важная.

Отец поднялся.

– Конечно, это твоя жизнь, дочка, но на твоем месте я не стал бы разбрасываться человеческими отношениями. Павлик тебя любит, это каждому понятно, вы такая хорошая пара! Вы идеально подходите друг другу – два будущих светила медицины!

Отец вовсе не иронизировал.

– Папа, но я не люблю его, разве это совсем ничего не значит?

– Дочка, с чего это ты решила, что не любишь его? Конечно, любишь! Ты всегда любила! Вы же с детства знаете друг друга!

Ну да, в этом и проблема.

– И вообще, советую не спешить. И у тебя, и у Павлика сейчас важный период в жизни. Ты начинаешь учебу, он ее заканчивает и поступает в аспирантуру. Не надо никаких ненужных заявлений и скоропалительных решений.

– Папа, это не скоропалительное решение. Я не люблю Павлика. Да, он мне как друг или даже как брат, но будь у меня брат, ты же не заставил бы меня за него замуж выходить?

Отец, странно взглянув на нее, отвернулся и вполголоса заметил:

– Сейчас я скажу тебе то, чего никогда не говорил. И о чем ты не знаешь. У тебя был брат, старший. Наш с мамой ребенок до тебя. Но она потеряла его еще во время беременности…

Зоя онемела, не зная, что и возразить. И в голову вдруг пришла странная мысль: не исключено, что потеря первого ребенка у мамы была связана с ее аневризмой, она о таком читала. И если бы родители тогда задались поиском причины выкидыша…

– Папа, извини, мне очень жаль… Но почему… Почему вы об этом никогда не говорили?

Игорь Борисович ответил:

– Потому что мама не хотела. А когда ее не стало, я не видел необходимости ставить тебя в известность. Наверное, и сегодня мне надо было промолчать, но так уж вышло. Так что у тебя вполне мог быть брат, причем он был бы года рождения Павлика. Занятно, что и мама хотела назвать сына Павлом – в честь своего деда. Не вышло…

Он помолчал, а Зоя поняла: ну да, теперь тему ухода из меда вообще никогда поднять не получится!

Потому что дед матери, Павел, которого она, конечно же, не знала, потому что он умер задолго до ее рождения, был легендарным в их краях пульмонологом.

– И, конечно же, дочка, тебе не пришлось бы выходить замуж за родного брата, уж поверь мне! Так что я рад, что ты, не имея старшего брата Павлика, все же обрела другого, того, кто сможет тебя защитить, быть всегда с тобой и любить тебя…

Но она-то не любила своего Павлика! Ну, ни чуточки – как мужчину. Как брата, как друга, как хорошего приятеля – но не как мужчину!