Молот Тора - Юрий Вяземский

44

Морских королей наподобие Рагнара или Хэстена было, однако, немного. Большинство северных людей лишь на время становились викингами. Как правило, в морские походы уходили с начала весны до летнего солнцестояния и второй раз – после уборки хлеба до наступления зимы. Эти походы так и назывались: весенними и осенними набегами. Летом занимались хозяйством. А зиму проводили на своих или отцовских дворах, упражняясь в воинском искусстве. Многие искали себе жилище у конунгов и славных ярлов, которые с радушием давали приют и с уважением приближали к себе умелых воинов, за что получали от тех дружбу и богатые подарки. Некоторые называют это данью. Но Аса, мать Хальвдана Черного, любила уточнять:

– Это дань преданности мне и благодарности за то, что я им дала и для них сделала.

Смертельный диагноз

Профессор налил себе рюмку водки, осушил ее и, не закусывая, объявил:

– Могу доложить. Если я вам не наскучил… Дело было так: Есть у меня студент… теперь, пожалуй, что был… Назовем его Ивановым, хотя он носит другую фамилию, которую я не хочу называть… Этот якобы Иванов в зимнюю сессию получил у меня незачет и в феврале несколько раз пересдавал, являя вопиющее незнание предмета и природную тупость. Зачет я ему поставил на третий раз и лишь потому, что в конце второго семестра у меня экзамен и я всем, даже самым никудышным студентам, даю возможность себя реабилитировать… И этот самый Иванов принялся реабилитироваться с демонстративным усердием: на лекциях сидел в первом ряду; конспектировал в своем… все время забываю, как они у вас называются… эти портативные компьютеры…

– Лэптопы? – услужливо подсказал Ведущий.

– Ну, может быть, – поморщился Сенявин. – И, когда отрывал глаза от этого… как вы только что выразились, смотрел на меня с таким же радостным вниманием, с каким вы сейчас на меня смотрите.

Андрей Владимирович сделал паузу, словно ожидая ответной реакции со стороны Трулля. Но Александр лишь усилил солнечность своей улыбки.

– И после каждой лекции задавал мне вопросы, – продолжал Профессор. – Сначала весьма глупые и неуместные. Из тех, которые задают студенты-подхалимы, чтобы обратить на себя внимание и тем самым, как они надеются, заработать себе некий кредит на экзамене… Но раз от разу вопросы его становились всё более соответствующими тому, о чем я читал. И вот в мае, после предпоследней моей лекции, этот Иванов подходит ко мне и спрашивает: что, с моей точки зрения, ожидает Россию в будущем? Я ему ответил, что серьезные историки прогнозов не делают, и стал отвечать на другие вопросы, которых было немало, – я им в завершение курса как раз прочел «Житие России»… А через несколько дней возле кафедры меня поджидают тот же студент Иванов и с ним два его сокурсника, которые, в отличие от Иванова, начитанные и самостоятельно мыслящие люди – лучшие из моих студентов… Давайте назовем их Петров и Сидоров, хотя это тоже не их фамилии… И Петров признается, что моя последняя лекция всех их пронзила – так он по-современному выразился. Более того, вызвала в студенческом кругу оживленную дискуссию, заставила перечитать некоторых историков и этнологов – в основном назывались имена Льва Гумилева и Тойнби. И, дескать, сам собой встал вопрос о том, что ждет Россию в ее историческом будущем, коль скоро я ей обозначил «биологический» возраст и возраст этот весьма почтенный… Тут интеллигентный Петров сконфуженно замолчал. И заговорил раскованный Сидоров. Он напрямую спросил: «Если Россия в 862 году родилась, то когда ей суждено умереть? » Я несколько растерялся от его прямоты. А Сидоров добавил: «Ваши коллеги, уважаемый профессор, аналитические историки, которых вы нам в свое время рекомендовали, считают, что существование каждой нации, этноса, суперэтноса неизбежно ограничено во времени. И чаще всего называют срок в тысячу двести лет. Стало быть, если принять ваше биологическое летосчисление, то где-то в районе 2062 года России уже не будет… Что вы думаете по этому поводу? » Тут на кафедру и из кафедры стали входить и выходить мои коллеги, и я поспешил расстаться со своими студентами, пообещав им удовлетворить их научное любопытство.

– Обратите внимание, Саша, что студент Иванов при этом лишь присутствовал, но рта не раскрыл! – вдруг гневно воскликнул Сенявин и оглянулся в сторону шкафчика. А Петрович мгновенно вскочил и наполнил стакан пивом и рюмку водкой – виртуозно, «по-македонски», с двух рук одновременно.

Профессор принялся издали изучать стакан и рюмку, переводя задумчивый взгляд с одного сосуда на другой, и, пока изучал и переводил, задумчиво, с остановками говорил:

– Стало быть, подначили… И на следующей лекции – она у меня была последней в семестре – я преподнес им биоисторичесий диагноз – так я назвал свое выступление… Но в самом начале предупредил, что этот диагноз меня попросили поставить мои студенты. На их просьбу я, во-первых, не мог не откликнуться. Во-вторых, готовясь к выступлению, я воспользовался вполне официальной статистикой, и, стало быть, не я ставлю диагноз, а ставят его современные экономисты, социологи, политологи, некоторые даже весьма известные наши политики. Я же лишь суммирую данные, привожу их в систему, по которой мы работали в предыдущей нашей беседе, то есть по нашим параметрам Плоть, Разумение, Душа, Крепость, Сердце…

Тут Сенявин, похоже, наконец принял искомое решение: опрокинул в себя очередную рюмку водки, после чего заговорил напористо и без пауз:

– Кратко изложу вам. Излагать буду по памяти, хотя тогда я читал по писанному и даже ссылался на источники. Посему абсолютной точности цифр не гарантирую, но вполне отвечаю за общую картину… Итак, что мы наблюдаем в области Плоти? Десять лет назад Россия имела 4 процента мирового ВВП – сейчас уже 3 процента. 80 процентов доходов мы получаем от нефти и газа и только 5 процентов – от машиностроения. Мы теперь не только сырьевой придаток Европы – мы становимся сырьевым придатком Китая, куда тащим свои углеводороды. И в этом Китае, между прочим, на десять тысяч работающих приходится 68 промышленных роботов, а у нас их только три. Только три, повторяю! Умолчим о Германии, в которой их триста, и о Южной Кореи, где их более шестисот. Такова наша технологическая оснащенность… У нас процветают рейдерство, в том числе судебное и путем предварительного заключения, и различные формы принудительной национализации частных предприятий. Это ведет не только к нарушению экономического кровообращения, уплотнению и, так сказать, одеревенению сосудов, но также к обильным внутренним кровоизлияниям и внешним кровопотерям. Отток капиталов возрос до 40 миллиардов в год, если не больше. 20 процентов наших бизнесменов признались, что собираются в скором времени уехать. 50 процентов заявили, что не исключают такой возможности.