Последний хранитель - Николай Ярыгин

Но зато собутыльники и одного, и другого пострадавшего, радостно заорав, накинулись на меня, и пошла веселуха. Удары я не сдерживал и отвешивал от всей души, бил руками, локтями, ногами, кто-то метнул кружку, и я не успел увернуться, она разбилась у меня на голове, и кровь стала заливать мне глаза. Тут я совсем озверел и метелить стал так, что народ летал по помещению, как бабочки в летний день. Мелькали какие-то мужики в блестящих одеждах, которые пришли на помощь моим соперникам, а так как я уже плохо видел, то я не стал их сортировать, отвешивал всем. Затем кто-то стукнул меня сзади по голове, и я погрузился в темноту.

Пришел в себя я тоже в темноте, лежа на какой-то соломе, и, на удивление, чувствовал себя я прекрасно, немного щипало лоб, я его потрогал, там оказались шишка и подсохшая рана. И у меня, на удивление, было прекрасное настроение, наверное, это я просто снял стресс, накопившийся за время моего перемещения, казни лекарки и понимания того, что теперь я в этом мире навсегда. Как ни делай спокойный вид, что все случившееся в порядке вещей, но от правды не уйдешь и сам себя не обманешь. Ни с того ни с сего оказаться в другом мире, тут и головой тронуться можно. Посидел, подумал и решил, что проблемы будем решать по мере их поступления, как говорится. И я снова растянулся на соломе, пытаясь уснуть.

Пришли за мной утром, два стражника открыли дверь и сказали, чтобы выходил, я вышел, и они повели меня по переходу и вывели на улицу. Потом завели в рядом стоящее здание в одну из комнат, в ней находился стол и в высоких креслах сидели несколько человек в мантиях. Сидящий в центре стола худой старик о чем-то переговорил с сидящими рядом, поглядывая на меня, затем что-то прочитал в лежащей перед ним бумаге и поднял на меня глаза.

– Ты кто такой, назови себя, чем занимаешься и почему ты устроил драку, – наконец проскрипел он, глядя на меня водянистыми навыкате глазами.

– Зовут меня Сергей Дешин, в настоящий момент кое-чему обучаю гвардейцев герцога Лари Сальмери по его пожеланию.

Сидящие за столом переглянулись, главный откашлялся.

– Хм-м… это мы проверим.

И после этих слов сидящий с краю, наверное, какой-то мелкий клерк, выскочил за дверь.

– Ты почему устроил драку, или ты был так пьян, что ничего не помнишь? – продолжил старик нагнетать.

– Я заступился за избиваемого ребенка, тем более девочку, – принялся объяснять, что заступился за девчонку подавальщицу и что был абсолютно трезв.

– Ты заступился за простую подавальщицу и говоришь, что был трезв. Она что, твоя любовница, какое тебе дело до какой-то серой мыши? И ты со спокойной совестью убил четверых горожан, да и еще трое вряд ли выживут, и покалечил шестерых стражников всего лишь потому, что эта девка плакала? – старик вылупился на меня с недоумением. Я пожал плечами.

– О развитом обществе говорит то, как оно относится к детям, если оно заботится о них, думает об их будущем, значит, это цивилизованное и развитое общество, потому что дети впоследствии все равно получают мир в свое пользование. И каким им его оставят, с какими нравственными устоями, зависит от тех, кто их воспитывал – родителей, правителей и просто окружающих их людей.

– Ты будешь мне рассказывать, как строить общество, да я… да ты… если только от герцога никто не придет, завтра тебе отрубят голову. Почему он не в кандалах, почему, я вас спрашиваю? ! – завизжал старик, наливаясь синевой. Потом он вдруг закашлялся, посинел еще больше и упал лицом на стол.

Я всегда делал нелогичные поступки, вот и сейчас бросился к столу, растолкав остальных членов судилища, взгромоздил деда на стол и принялся делать ему массаж сердца. Через некоторое время сердце неуверенно стукнуло раз, затем еще раз, дед вздохнул, бледность стала отступать, и лицо стало розоветь.

– Его надо осторожно отправить домой и срочно показать лекарю.

Я вернулся на свое место, пока все бегали и суетились, стражники даже слова не сказали, только посматривали на меня осторожно.

– Может, мы с вами присядем, они еще долго носиться будут, чего стоять, вон и стулья освободились, – сделал я предложение и, видя, что стражники мнутся, вконец обнаглев, пошел, взял стул, отодвинул его от стола и уселся. Усевшись на стул, стал разглядывать себя, раньше у меня просто не было на это времени. Да, хорош, а со стороны, наверное, вообще мрак: рукав пошитого всего два дня назад камзола надорван, воротник тоже, карман оторван и болтается на двух стежках. Денег нет, ножа тоже, хорошо, что я не взял с собой пистолет, а может, и плохо, положил бы там всех обормотов по-быстрому и ушел бы, пусть потом ищут. Да… нож надо возвращать по-любому. Если никто не придет от герцога, то дело-то неважное. Ну, скажем, оружие я себе какое-никакое отберу. Я внимательно посмотрел на стражников, и они подобрались, напряглись и даже немного побледнели, как будто услышав мои мысли. Но это при условии, что меня не закуют в кандалы, как предложил тот старый сердечник.

Вот, спрашивается, на хрена я его откачивал… умерла так умерла, как говорится, так нет же, полез, еще бы искусственное дыхание ему сделал, рот в рот. Представив эту картину, я засмеялся, стражники вздрогнули и отодвинулись от меня еще дальше.

– Слышите, парни, сильно я там ваших покалечил?

Они замялись, потом один шепотом сказал:

– Одному челюсть сломали, другому руку, сержанту нос набок своротили и ребра поломали, теперь долго лечиться будет. – При этих словах они заулыбались, наверное, достал их в свое время сержант. – Ну и так, по мелочи, синяки, шишки, но много, у одного вообще все лицо синее. А убили вы Живоглота из ночной гильдии да троих его подельников, за них вам вообще премия положена. Так что убивать вас вряд ли будут, но штрафанут знатно, даже, может, больше, чем премия.

Тут в дверь заглянул капитан герцога и, увидев меня, заулыбался.

– Что, убивец, сидишь… Вот удивляюсь, чего ты еще этих не убил и не сбежал, совсем ленивым стал. Ну сиди, сиди, а я пойду разбираться, – капитан хохотнул и удалился. Стражники посмотрели на меня еще с большей опаской и отодвинулись еще дальше, хотя мы и так были в разных сторонах комнаты.