Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра - Патрик Ротфусс

Поначалу это были истории о Ланре. Потом он принялся собирать еще и старые побасенки о фейри, былички о домовых и шатунах. А потом он стал расспрашивать о чандрианах…

Это было несколько месяцев назад. В последние полгода он все больше расспрашивал о чандрианах и все меньше – о Ланре, Лире и прочих. Большинство песен, за которые брался мой отец, создавались за одно лето, а вот с этой он возился уже второй год.

Помимо всего прочего, вам следует знать, что мой отец никогда ни с кем не делился ни единым словом, ни полусловом из песни, пока она не была полностью готова к исполнению. Он доверял свои песни только моей матери, и она всегда прикладывала руку к любой песне, которую он сочинял. Изысканные мелодии принадлежали ему. Лучшие строки – ей.

Когда ждешь новую песню несколько оборотов или даже целый месяц, предвкушение только усиливает удовольствие. Но когда ждешь целый год, предвкушение несколько скисает. Теперь миновало уже полтора года, все просто с ума сходили от любопытства. Это порой приводило к резким перепалкам с теми, кому случалось очутиться слишком близко от нашего фургона, когда отец с матерью работали.

Я принялся, бесшумно ступая, приближаться к родительскому костру. Подслушивать – весьма дурная привычка, но я с тех пор успел набраться других, куда более дурных.

Я услышал, как Бен говорит:

– …О них не так уж много. Однако я готов поделиться.

– Приятно поговорить на эту тему с образованным человеком! – мощный отцовский баритон сильно контрастировал с тенорком Бена. – Мне так надоели эти суеверные деревенщины, и…

Тут кто-то подбросил дров в костер, и треск пламени заглушил слова отца. Я перебежал в тень, отбрасываемую родительским фургоном, торопливо, но осторожно.

– …Как будто я за призраками гоняюсь с этой песней! Пытаться собрать эту историю воедино – дурацкое занятие! Я уже жалею, что взялся за это.

– Глупости, – сказала мать. – Это будет лучшее из твоих творений, ты и сам это знаешь.

– Так вы полагаете, что существует изначальная история, из которой и берут начало все остальные? – спросил Бен. – Что в основе легенды о Ланре лежат исторические события?

– Все признаки указывают на это, – сказал отец. – Это все равно что посмотреть на дюжину внуков и увидеть, что у десятерых из них глаза голубые. Тогда можно быть уверенным, что у их бабушки тоже были голубые глаза. Я так уже делал, мне это очень хорошо дается. Именно так я написал «Под стенами». Но…

Я услышал, как он вздохнул.

– Так в чем же проблема-то?

– Эта история старше, – объяснила мать. – Как будто перед ним не внуки, а праправнуки.

– Рассеявшиеся по всем четырем концам света, – проворчал отец. – А когда я, наконец, обнаруживаю кого-то из них, оказывается, что он пятиглазый: два глаза зеленые, один голубой, один карий, один ореховый. А у следующего глаз всего один, зато разноцветный. Ну и какие выводы прикажете делать на таких основаниях?

Бен прокашлялся.

– Обескураживающая аналогия, – сказал он. – Однако же я могу предоставить вам возможность порасспрашивать о чандрианах меня. За свои годы я наслушался немало историй!

– Ну, прежде всего, мне нужно знать, сколько их всего, – сказал мой отец. – В большинстве историй говорится, что семь, но даже в этом вопросе согласия нет. В некоторых говорится, будто их трое, в некоторых – пятеро, а в «Падении Фелиора» их целых тринадцать: по одному на каждый понтифет Атура, и еще один в столице.

– На это я ответить могу, – сказал Бен. – Их семеро. В этом можно быть более или менее уверенным. Само их имя означает именно это. «Чаэн» означает «семь». «Чаэн-диан» – «их семеро». «Чандрианы».

– А я и не знал, – сказал отец. – Чаэн… На каком это языке? На илльском?

– Похоже на темью, – заметила мать.

– У вас верное ухо, – похвалил ее Бен. – На самом деле это темийский. Примерно на тысячу лет древнее темьи.

– Ну, это упрощает дело, – услышал я голос отца. – Надо было вас спросить еще месяц назад! Ну а почему они делают то, что делают, вы, наверное, не знаете?

По тону отца чувствовалось, что он, на самом деле, и не рассчитывает на ответ.

– А-а, вот это-то и есть подлинная загадка, верно? – хмыкнул Бен. – Думаю, именно это делает их более жуткими, чем всех прочих страшилищ, о которых говорится в историях. Призрак жаждет мести, демону нужна твоя душа, шатуну холодно и голодно. Это делает их не столь ужасными. То, что можно понять, можно попытаться контролировать. А вот чандрианы налетают, как молния с ясного неба. Просто разрушение. Без складу, без ладу, без причин.

– В моей песне будут и склад, и лад, и причины! – сказал отец с угрюмой решимостью. – По-моему, я все же докопался до их целей – столько времени спустя. Я выудил их из истории, собранной по крохам, по кусочкам. Вот что меня особенно раздражает: все самое сложное уже сделано, а вот с мелочами столько хлопот!

– Так вы думаете, что все поняли? – с любопытством спросил Бен. – И в чем же состоит ваша теория?

Отец негромко хохотнул:

– Ну уж нет, Бен! Вам придется подождать вместе с остальными. Слишком долго я потел над этой песней, чтобы вот так взять и выдать самую суть до того, как она окончена!

В голосе Бена послышалось разочарование.

– Ну, я уверен, что это всего лишь изысканная уловка, придуманная для того, чтобы заставить меня продолжать путешествовать с вами! – проворчал он. – Я же не смогу уйти, пока не услышу эту обугленную песню!

– Так помогите же нам ее закончить! – сказала моя мать. – Еще одни ключевые сведения, которых мы никак не можем раздобыть – это знаки чандриан. Все сходятся на том, что существуют знаки, предупреждающие об их присутствии, но относительно того, что это за знаки, расходятся все.

– Дайте-ка подумать… – сказал Бен. – Ну разумеется, синий огонь – это очевидно. Однако я бы не стал приписывать его именно чандрианам. В некоторых историях это признак демонов вообще. А в других – существ из Фейе или магии, не важно какой.