Хранитель вод - Чарльз Мартин

Жить без Мари было все равно что проснуться в мире, в котором на небо не всходили ни солнце, ни луна, ни звезды. Я не расставался с ее письмом. Я читал и перечитывал его снова и снова, десятки, сотни раз. Я клал его рядом с собой на подушку каждый раз, когда ложился спать, чтобы чувствовать запах чернил, которыми она писала, но это служило лишь очень слабым утешением. Я не мог повернуть время вспять. Не мог, как ни старался, смириться с окончательностью того, что произошло. Это казалось мне невероятным, невозможным. Это и было невозможно. Как она ушла? Я не мог даже представить себе, как она, сжигаемая стыдом и сожалением, покидает этот мир с грузом, привязанным к ноге, как она погружается в холодную пустоту и мрак, откуда уже не найти выхода. Но самым страшным было, наверное, то одиночество, которое она испытывала за считаные минуты до того, как принять решение. А ведь я искал ее. Я приложил все силы, сделал все, что мог, и даже больше. Я потратил все, что у меня было, и подошел к ней совсем близко, но… не успел. Когда Мари нуждалась во мне больше всего, я не смог быть с ней рядом.

Сознавать это было, наверное, тяжелее всего. Всю жизнь я занимался тем, что спасал потерявшихся, раненых, одиноких, но не сумел спасти того единственного человека, который был мне дороже всего на свете.

Остров Форт-Джордж близ берегов Флориды расположен к северу от Джексонвилла. От Атлантического океана его отгораживает и защищает остров Малый Тальбот. Тот, кто хорошо знаком с местным капризным и переменчивым фарватером, пожалуй, сумел бы пройти через пролив, не напоровшись на песчаные отмели и не завязнув на мелководье, но дело это не каждому по плечу. Море вокруг Форт-Джорджа, как правило, спокойнее, но, хотя этот остров и защищен от свирепых восточных ветров, его нельзя назвать затерянным. Все дело в сочетании местных географических особенностей. Протяженный Береговой канал [5 - Береговой канал представляет собой протяженный водный путь, который пролегает вдоль восточного побережья Флориды и представляет собой череду переходящих друг в друга рек, проливов и каналов, каждый из которых может иметь собственное название. ] тянется на север от устья реки Сент-Джонс и залива Мейпорт до острова Амелия и бухты Нассау. Пролив Форт-Джордж, таким образом, соединяет Канал с Атлантикой.

Все это означает, что добраться до пролива проще всего либо со стороны Берегового канала, либо со стороны океана. Благодаря такому положению он стал со временем играть важную роль в формировании водно-моторной культуры Северной Флориды, где проживает немало весьма состоятельных людей, любящих проводить свой досуг на островах Амелия, Сент-Симмонз и Си. Во время прилива пролив Форт-Джордж выглядит как самая обычная полноводная река. Куда ни поглядишь – со всех сторон тебя окружает одна вода, которая выглядит достаточно глубокой. На деле же в считаных дюймах под поверхностью залегают многочисленные песчаные отмели. С отливом они обнажаются, подобно всплывающей из глубин океана Атлантиде, превращаясь в огромную игровую площадку размером с двадцать или даже тридцать футбольных полей. В погожие выходные – а во Флориде погода стоит хорошая почти круглый год, – на отмелях можно видеть сотни моторных лодок, катеров и яхт, которые вытащены на песок или стоят на якорях, образуя длинные гирлянды. Здесь и крошечные двенадцатифутовые плоскодонки-«гино», и шестнадцатифутовые «Монтауки», и двадцатичетырехфутовые «Бостонские китобои» с центральной консолью, и тридцати-сорокафутовые скоростные катера со строенными или даже счетверенными подвесными моторами на корме. На более глубоких местах покачиваются шестидесяти- и семидесятипятифутовые океанские яхты, пассажиры которых добираются до отмелей на специальных посыльных суденышках.

В выходные на отмелях царит настоящий калейдоскоп красок и оглушительная какофония звуков. Капитаны судов привлекают внимание к своей собственности тремя разными путями. Во-первых, это цвет и конструкция самих лодок. Во-вторых, это количество тел в бикини на борту и в-третьих – музыка, несущаяся из громкоговорителей и колонок. В воде между отмелями торчат бесчисленные охладители со сверкающими на солнце бутылками и банками, стоят пляжные кресла, плавают на матрасах и кругах дети, распугивают мальков собаки. Кто-то забрасывает сети-закидушки, кто-то гоняет на гидроциклах, поднимая волну, которая размывает выстроенные из влажного песка замки и уносит в океан пляжные шляпы всех цветов и фасонов. Старики запускают воздушных змеев, чадят грили для барбекю и электрические генераторы. С раннего утра и до позднего вечера песчаные отмели пролива Форт-Джордж представляют собой оживленный, густонаселенный город, который поднимается из воды с отливом и снова исчезает, когда вода начинает прибывать.

Мой остров относится к группе небольших островков, которые окружают Форт-Джордж. К западу от него пролегает глубоководный Береговой канал, с востока и с юга его омывают воды неглубокого залива. Таким образом, мой остров тоже со всех сторон окружен водой, однако, в отличие от Форт-Джорджа, который соединяют с континентом несколько мостов, попасть ко мне можно только на лодке. Кроме того, на большом острове стоят дома, церкви, клубы, гостиницы и одна старая усадьба, там толпами бродят местные жители и бесчисленные туристы. Я же живу на своем острове совершенно один.

И меня это совершенно устраивает.

В один из дней я сидел на кухне и потягивал горячий кофе, изо всех сил стараясь не смотреть на две урны на столе. Чтобы чем-то занять руки, я разобрал и вычистил старый «зиг» Дэвида. Потом снова разобрал и снова вычистил. И еще раз. Мне нравилось, как лежит в руке его потертая рукоятка, нравился матовый блеск только что смазанной стали. Пистолет напоминал мне о моем друге, о всех тех случаях, когда он выхватывал его из кобуры или убирал обратно. Я пытался припомнить, как звучали голоса Дэвида и Мари, воображал себе их лица, но голоса звучали глухо, а лица рисовались смазанными и зыбкими; как я ни старался, мне не удавалось представить их во всех деталях. И это было особенно печально, ибо с каждым прошедшим днем моя тоска по ним становилась глубже, и я то и дело ловил себя на том, что бормочу те бесчисленные слова, которые я так и не успел им сказать.

Да, Дэвид ушел неожиданно, и, хотя я всегда знал, что, учитывая его и мой образ жизни, это может случиться в любой день и в любой час, я оказался совершенно не готов попрощаться с ним навсегда. Вероятно, дело было в том, что он всегда был рядом; большой, как сама жизнь, Дэвид заполнял мое сердце и ум целиком, без остатка, и теперь, когда его не стало, я снова и снова вспоминал подробности того последнего дня, гадая, что можно было изменить. «Мы сумеем осмотреть бо? льшую площадь, если ты возьмешь на себя побережье, а я приму мористее», – сказал он мне. Я знал, что нам не следует разделяться. Я знал, что когда (и если) Дэвид обнаружит яхту Виктора, дожидаться меня он не станет. Да, он был уже не молод и не так быстр, как когда-то, но это не помешает ему без промедления броситься на штурм. С изрыгающим огонь и свинец «зигом» в руках он взберется на палубу и учинит на яхте настоящий разгром. Словно бык в посудной лавке, он будет стрелять и крушить, пока не добьется своего. В этом отношении Дэвид всегда был упрям. Не сомневаюсь, что еще в тот момент, когда он только взялся за штормтрап, чтобы подняться на яхту, он уже знал, что не вернется назад, но это его не остановило. Никогда не останавливало.