Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города - Юлия Шилова

– Рая опять запила.

– Понятно. Да уж, неприятная картина. А я смотрю – ты один пришел, без нее. Не стала задавать тебе лишних вопросов. Ладно, Саня, ты держись. Не в первый раз все-таки. Ты знаешь, я слышала про какой-то новый метод…

– Света, не парь мозги, – перебил меня Александр. – Мне кажется, что я уже испробовал на своей жене все возможные и невозможные методы. Ничего не помогает – все это трата времени и денег. И вообще, давай не будем о плохом. Как-никак, а сегодня твой день рождения.

Саша взял меня за руку и дал мне понять, что он не хочет продолжать разговор на тему, которая для него слишком тяжела и болезненна.

За долгие годы нашей совместной работы и дружбы мы научились понимать друг друга с полуслова и чувствовать настроение каждого из нас даже на расстоянии. Саша приложил все усилия для того, чтобы сделать свой брак счастливым, но его жена часто уходила в запой и доставляла ему массу неприятностей. Он по-своему любил Раю и уже смирился со своей участью, но иногда его нервная система давала сбой, и я видела, что он уже на пределе. Женский алкоголизм – страшная штука, и вылечиться от него по силам не каждой женщине. Для того чтобы достигнуть хотя бы мало-мальского результата, нужно иметь желание изменить что-то к лучшему и осознание того, что так жить нельзя. У Раисы такого желания не было, или оно появлялось только тогда, когда Александр в очередной раз собирался от нее уходить. Но ее раскаяние продолжалось недолго: всего несколько дней, до следующего запоя.

– Света, я хочу выпить за тебя, – вновь сказал Александр, и я ощутила, как у него слегка задрожал голос. – Ты состоялась как женщина, как личность. Ты – молодец. Я всегда знал, что ты молодец. А еще мне хочется, чтобы наконец наладилась твоя личная жизнь.

– Ты хочешь сказать, что у меня ее нет?

– Я хочу пожелать тебе, чтобы к своему следующему дню рождения ты обязательно вышла замуж.

– Я пока не испытываю подобной необходимости.

– Света, я знаю, что ты сейчас скажешь…

– Что? Что мне некому будет принести в старости воды. Но мне казалось, что я всегда могу рассчитывать на тебя? ! – не удержавшись, рассмеялась я озорным смехом. – И потом, захочу ли я пить? Захочу ли я взять стакан из рук человека, который принесет мне воды?

– Ты, как всегда, переворачиваешь все с ног на голову и издеваешься над моими словами. Я думал, что ты сейчас скажешь то, что говоришь обычно.

– И что же?

– Что удачная семейная пара на сегодняшний день – это большая редкость, что мужчина и женщина не созданы для того, чтобы жить вместе. Я не хочу возражать против твоих аргументов. Я хочу сказать тебе только то, что я был бы счастлив погулять на твоей свадьбе.

– В моем возрасте уже не устраивают пышные свадьбы и уж тем более не надевают белые платья.

– Надеть белое платье можно в любом возрасте.

– Саша…

Александр посмотрел на меня и рассмеялся:

– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Ты скажешь, что в твоем возрасте люди вступают в официальный брак либо от нездорового романтизма, либо по каким-то меркантильным соображениям. Можешь ничего не говорить. Я все знаю наперед. И если ты не хочешь разговаривать на тему твоей личной жизни, тогда пошла бы она к черту.

– Кого ты посылаешь к черту? – нахмурив брови, спросила я.

– Эту проклятую тему.

– Вот это правильно: туда ей и дорога. Зачем все усложнять? Ты же знаешь, что по поводу моей личной жизни я всегда отвечаю одной и той же фразой: «Я люблю и любима». Все знают, что с личной жизнью у меня всегда все в порядке.

– Но я-то знаю, как все обстоит на самом деле.

– Что ты знаешь?

– Что тебе просто понравилась эта красивая фраза. Ты все придумала, потому что так легче.

– А что я, по-твоему, должна говорить, что я женщина с неустроенной личной жизнью? Что я в пожизненном и безрезультатном поиске? Как я буду выглядеть в глазах общества, которое считает женщину с неустроенной личной жизнью неполноценной?

– С каких пор тебя стало интересовать, что подумает о тебе общество? Что-то я раньше не замечал, чтобы ты забивала себе голову подобными глупостями?

– Редко, но иногда у меня проскальзывает подобная мысль. У женщины должна быть личная жизнь, и неважно, придуманная она или реальная.

– Ты считаешь, что достаточно все выдумать?

– Вполне: и людям спокойнее, и мне. Если любви нет, то ее можно придумать. Можно представить, что она есть, и не строить иллюзий по данному поводу. В конце концов, какая разница!

– Мне все же кажется, что человек, в душе которого нет места для любви, не может быть счастлив.

– А мне удобнее жить без любви: никакой головной боли! Любовное чувство забирает слишком много сил, а я не теряю времени на романтические отношения и могу целиком посвятить себя работе. Я представила, что в моей жизни есть любовь, и сама поверила в придуманную мной сказку.

– Ты считаешь, что так можно жить?

– Как видишь, живу, и причем неплохо себя чувствую.

– Но ведь твоя любовь фальшивая. Она искусственная.

– Можно подумать, в реальной жизни она не фальшивая. Моя любовь не причиняет мне боль, а это самое главное.

– Да уж, с тобой трудно о чем-либо спорить. У тебя свое видение мира.

– Ты обещал послать эту тему к черту.

– Тогда посылаю.

Сделав несколько глотков из наполненного до самых краев бокала, я приняла приглашение Александра и закружилась с ним в медленном танце.

– Саша, ты посмотри, какая за окном Москва-то красивая!

– Красивая, – согласился Александр. – Я это сразу заметил, как только впервые приехал сюда. После того как я увидел Москву, то понял, что такое любовь с первого взгляда.

Я положила голову на плечо своего друга, закрыла глаза и мысленно перенеслась на несколько лет назад. Меня не покидало ощущение нереальности произошедшего со мной. 23 октября… Бог мой, я всегда боюсь 23 октября. Несмотря на то что это день моего второго рождения, для меня этот день навсегда останется самым страшным днем в моей жизни. А ведь через пару месяцев наступит это жуткое 23 октября. Ненавижу эту дату! Было бы лучше, если бы ее вычеркнули из календаря. Смотрю, а за окнами – ночная Москва. Такая красивая и манящая. Даже не верится, что теперь в ней становится страшно жить. «Каждый вечер на сцене садится бомбардировщик в натуральную величину! » – именно так гласила реклама, из любопытства я и поехала на тот злосчастный спектакль. Будь он проклят, этот бомбардировщик в натуральную величину! Тогда, 23 октября, все происходило, будто во сне. Чечня – так далеко. Где-то там идет бесконечная война, уже давно превратившаяся в настоящий бизнес. На этой войне гибнут наши мальчишки, так и не познавшие, что такое любовь. Там стреляют боевики, пролетают пули, падают вертолеты и взлетают на воздух машины. А здесь – Москва. Здесь течет размеренная и в меру спокойная жизнь. Тут ходит милиция, проезжают патрульные машины и проверяют документы. Тут ФСБ, МВД, ГАИ, кругом частная охрана. В Москве не должно быть страшно: здесь все мы защищены. Но 23 октября я вдруг отчетливо поняла, что от террора нас защитить некому. Я и подумать не могла, что у меня так громко и быстро может стучать сердце, что моя речь может быть настолько бессвязна, что я могу плакать и не чувствовать слез. «Взрывчатки хватит на всех» – эти слова до сих пор звучат в моих ушах как приговор. Перед глазами стоит перепуганная, но еще живая Ольга. На тот спектакль я пришла вместе со своей подругой, а вернулась уже без нее. Когда разрешили звонить по мобильным и передавать требования террористов своим родственникам и знакомым, первым, кому я позвонила, – был Александр. Я прижимала трубку к уху и пыталась услышать его слова, потому что рядом плакала Ольга. Ольга слышала в трубке голос своего ребенка. Александр сказал, что я везучая, что у меня есть ангел-хранитель и что я могла бы погибнуть уже десятки раз, но не погибла потому, что я должна жить долго и счастливо. Он говорил, что мысленно он со мной, просил, чтобы я успокоилась, сидела как можно тише и не смотрела боевикам в глаза. Саша сказал, что боевики – как собаки. Они не выдерживают пристального, открытого взгляда, могут сорваться. Я обзванивала всех, кого знала, пока не села батарейка у телефона, но с Александром я говорила чаще всего. По возможности я перечисляла ему количество боеприпасов, находящихся рядом со мной, считала передвигающихся по залу боевиков, а также пыталась определить их часто меняющееся настроение. Они то молились, то поклонялись своим автоматам, как каким-то Богам, то начинали петь, и от этих песен нам всем становилось еще хуже. Тогда, сидя в зале, я долго не верила в то, что все это не театральный спектакль и что за окнами этого здания все та же ночная Москва с множеством красивых огней, гуляющих на улицах людей и музыкой в многочисленных ночных клубах. Мне не верилось, что кто-то сидит в своих квартирах, смотрит новости по телевизору, пьет чай и ложится спать для того, чтобы хорошенько выспаться и встретить завтрашний день со свежими силами. Только мы, сидящие в зале, не могли лечь спать, потому что мы потеряли счет времени и нам не было никакой разницы – начался новый день или еще не закончился старый. Тогда я обратилась к Богу. Я просила его о том, чтобы все мы выжили и выбрались из этого ада. Я дала ему клятву, что если я выживу, то полюблю свою жизнь, буду каждый свой новый день воспринимать как великое благо, никогда никого не обижу, всегда подам нищему, никого не предам, не скажу никому ни одного обидного слова и буду каждый день совершать только хорошие и добрые поступки. Тогда я впервые в жизни поняла, как же долго может тянуться время. Казалось, время стоит на месте, а ты по-прежнему не можешь встать и размять затекшие ноги. До сих пор перед глазами оркестровая яма, играющая роль туалета. Боже мой, если бы когда-нибудь кто-то сказал мне о том, что такое возможно в реальной жизни, я бы никогда не поверила! Люди, сидящие на первых рядах, купившие самые дорогие билеты на спектакль, находились в полуобморочном состоянии из-за жуткой, зловещей вони. В памяти всплыл образ доктора Рошаля (по его просьбе поднявшийся на балкон Бараев объявил о том, что отпускают детей). Помню наши аплодисменты, они были точно такие, как в мирной жизни. В зале малышей было мало. В основном двенадцати– и четырнадцатилетние мальчишки, но боевики их не отпустили, потому что не посчитали за детей. Моя подруга Ольга сказала, что мы зря хлопали террористам. А я, увидев Рошаля, поняла, что все будет хорошо. Его образ был какой-то родной, близкий, а глаза вселяли в нас надежду на спасение. Увидев доктора на балконе, я крикнула ему о том, что мне необходим валидол. Чуть позже это лекарство оказалось в зале. Сидевшая сзади меня пожилая женщина доставала из сумочки валерьянку и пила ее время от времени, рассказывая мне о том, что дома ее ждут дети и внуки, что в этот день вся ее семья отправилась в гости, а ей уж очень сильно захотелось посмотреть, как это на сцену садится бомбардировщик в натуральную величину. Теперь все это далеко. Это страшный и далеко не забытый сон для тех, кто там был и потерял своих близких. Для всех остальных «Норд-Ост» почти уже забыт.