Мухи творчества - Елена Логунова

– Снегом, столбами, веревками и пододеяльниками, – зачем-то перечислила я.

Типа, подчеркнула, что завалило преступные следы на редкость основательно.

– Ну, положим, столбы – это не проблема, – Митяй попинал «не проблему» валенком и посмотрел на дом соседей – там уже светились окошки. – Сейчас я Сему попрошу, столбы он тебе поднимет. А вот что с чурбанами делать… Может, напишешь уже заявление, чтобы я официально дело открыл?

– Никаких официальных заявлений, – решительно возразила я. – Это дело нужно уладить тихо, чтобы Андрюша ничего не узнал.

– Тогда ты хоть накрой чем-нибудь истуканов, чтобы их безголовость в глаза не бросалась, – посоветовал Митяй.

Совет был дельный. Я порылась в сарайчике, нашла там старую клеенчатую скатерть – непрозрачную, плотную и блестящую, в веселеньких подсолнухах, и мы с Митяем в четыре руки на манер навеса разместили ее поверх чурбанов, скрыв их ущербность загнутыми вниз углами.

– Так-то лучше, – сказал Митяй и заторопился. – Все, я домой, позавтракаю и на службу поеду, а к тебе придет Семен, я его сейчас вызвоню, жди.

Ушел он недалеко. Из-за угла дома навстречу нам Снегуркой в белой пуховой шали вальяжно выплыла румяная Лизавета:

– А что это вы тут делаете?

– У меня опять беда, – объяснила я. – Даже две беды…

– Дураки и дороги?

– Нет, это наши общенародные проблемы, а у меня особые – со столбами. Обрушены те, что для сушки белья, и обезглавлен второй истукан!

– Это ворюга так разбушевался? !

Мы с Митяем переглянулись. Мысль о том, что в обрушении бельевых столбов виноват похититель деревянных голов, в наши собственные головы не приходила.

– Да нет же, зачем ему это? – с сомнением молвила я.

– Запутать, дезориентировать, напугать! Грохотали же небось столбы эти, падая? – Лизка дожимала версию.

– Так, все, Ляся идет в дом, а мы – к себе.

Митяй попытался подцепить супругу-фантазерку под локоток, но она ловко вывернулась:

– Я с Алисой останусь, ей необходима моральная поддержка!

– А моим столбам – физическая, – напомнила я. – Митяй, звони уже Бурякову.

– Звоню, – согласился братец и полез в карман за сотовым.

– Погоди, ответь-ка, пока я опять не забыла, – остановила его Лизка. – Не случалось ли в последнее время в Пеструхине других странных краж?

– А что считать странной кражей? – философски вопросил участковый. – Вот у деда Селиванова самогонный аппарат сперли, и он, бедолага, мается теперь, писать ему заявление или не нарываться. У Галки Петровой с коровы Зорьки колокольчик медный сняли, у тетки Федоры Васильченковой прямо с подоконника лекарственное растение умыкнули, а она это алоэ чуть ли не всю свою жизнь растила…

– Стоп! – Лизка выставила ладошку. – Уточняю запрос: не случалось ли в деревне странных серийных краж?

– Как не случаться, у нас в Пеструхине, как в Греции, – все есть, – похвастался участковый. – К примеру, у богатея из новеньких, Фролов его фамилия, со стройки дома на Поле Чудес стальные листы прут без устали, уже с полдюжины утащили. А кто, как – непонятно. По одному, по два тырят, они же тяжелые…

– Смотри-ка, совсем как у тебя, Алиска! Чурбановы головы тоже тяжеленные, и прут их поштучно! – обрадовалась ситуативному сходству подружка.

– Да нет, Лизок, у Фролова сторожа и собаки, вокруг участка забор трехметровый, а у Ляськи натуральный проходной двор, так что ничего общего. Хотя… – Митяй задумался. – Там ведь тоже крадут аккурат перед снегопадами, как будто знают их точное расписание… Вот откуда бы?

– Это как раз понятно: от дяди Бори с метеостанции, – уверенно сказала я, потому что и сама уже давно не пользуюсь прогнозами разных там гисметео и прочих не внушающих доверия интернет-ресурсов. – У него вся деревня информацию о погоде получает, дядя Боря – это вам не метеорологи из анекдотов, он никогда не ошибается.

– Чай, не Мерлин, – кивнул Митяй, уместно вспомнив персонажа Стругацких, произведениями которых мы оба зачитывались в детстве. И тут же оглянулся на Лизку, чтобы похвастаться: – Ты, кстати, знаешь, что дядя Боря Петров нам родственник? Он мамкин троюродный брат.

– Ой, да кому только тот дядя Боря не родственник, – фыркнула Лизка, показав, что все она знает. – У него три жены было, нынешняя четвертая, и от каждой дети! И на что он, бедняга, живет, если всем алименты выплачивает?

– А вы, Лизавета Николавна, быстро адаптируетесь, вот уже и сплетничаете, как деревенская бабка, – уколола я подружку, слегка обидевшись за дядю Борю.

Он ведь не только наш родственник, но и просто хороший человек. Добродушный, безотказный. Ну и что, что у него уже три жены было и с четвертой он, по слухам, тоже разводится? Всем своим детям и женам дядя Боря помогает, как может. А со мной всегда здоровается, останавливается поболтать и непременно спрашивает, не нужно ли чего. Мы специально-то не встречаемся, но иногда сталкиваемся в местном Большом Каньоне – через него и наши с Буряковыми огороды пролегает самый короткий путь на метеостанцию и к часовне, от которой много автобусов в город.

– Не мерзните тут, идите уже в дом! – Митяй подтолкнул женушку на ступени крыльца и заспешил к калитке, на ходу тиская виртуальные клавиши мобильника.

– Семену звонит, – объяснила мне Лизка очевидное и скрылась в сенях.

Я поднялась за ней, мы вместе собрали с пола валяющиеся там сырые тряпки, снова затолкали их в стиралку, съели по творожному сырку, выпили чаю, и Лизка спросила:

– Ну? Когда мы тронемся?

– Кто-то мог бы сказать, что мы и сейчас уже не в своем уме, – самокритично заметила я.

– Муо, – ехидно поддакнул из своего угла Шуруппак.

– Не в том смысле! – Лизка погрозила пальцем сначала Шуре, потом мне. – Я спрашиваю, когда мы начнем операцию «Спрут»?

– Про спрута я и забыла, – призналась я. – Такое бурное выдалось утро…

И посмотрела в окно. Над забором в направлении моей калитки как раз проплыла енотовая ушанка, потом послышалось:

– Тук-тук, есть кто дома?