Мекленбургская принцесса - Иван Оченков

– Вот еще, – гордо отозвалась та. – Если у нее хватает ума водиться с вами, то это не значит, что и я буду с вами дружить!

– Ладно, я пошла, – прекратила их пикировку Шурка. – Завтра увидимся.

– Конечно, пошли, – заторопилась вместе с ней подружка. – Тебя все ждут, а мы тут болтаем.

– Может, ты все-таки скажешь, что случилось?

– Да говорю же – не знаю! Но говорят, что госпожа герцогиня получила какие-то важные вести и тут же приказала найти тебя. Так что пойдем быстрее, а то мне до смерти любопытно, что же такое стряслось? !

Времени переодеваться не было, и заинтригованная девочка так и отправилась в покои герцогини в фехтовальном костюме. Помимо бабушки и матери, там присутствовал герцог Август и управляющий замком герр Кнопс.

– А вот и вы, юная фройляйн, – поприветствовала ее бабушка. – Долго же вас пришлось ждать.

– А мне показалось, что это молодой человек, а не ваша воспитанница, – усмехнулся ее супруг.

– Прошу прощения у ваших высочеств, – поклонилась Шурка, причем, поскольку приседать в штанах было глупо, сделала это по-мужски. – Я не знала, что могу понадобиться вам.

– Идите сюда, дитя мое. Случилось нечто очень важное, и при этом напрямую касающееся вас.

– Да, я слушаю.

– Мы только что получили известие о блистательной победе нашего сына Иоганна Альбрехта над войсками его кузена королевича Владислава Ваза!

Слушая говорившую торжественным голосом бабушку, Шурка никак не могла понять, каким образом это событие могло быть связано с ней. Но спрашивать не стала, здраво рассудив, что бабушка сама все расскажет.

– Перед сражением наш сын счел за благо отдать все необходимые распоряжения, на тот случай… – Голос Клары Марии дрогнул, и она велела: – Читай, Марта!

Бледная как смерть камеристка взяла в руки свиток и начала читать вслух:

– Я, Иоганн Альбрехт из рода Никлотингов, милостью Божией, Кайзер и Самодержец всей России, многих стран государь и обладатель, Великий герцог Мекленбурга, Князь Вендена, Шверина и Ратцебурга, граф Шверина, Ростока, и господин Штатгарда, находясь в трезвом уме и полной памяти, сим объявляю, что если всемилостивейший Господь призовет меня на свой суд, то я завещаю все свои владения, титулы и средства в Священной Римской империи германской нации моему сыну принцу Карлу Густаву Мекленбургскому.

Из этих средств ему надлежит выделить в качестве приданого моей дочери принцессе Евгении сумму в двадцать тысяч гульденов единовременно, а также ренту в пять тысяч гульденов ежегодно. Помимо этого, наша дочь получает пожизненное право проживать в любом замке нашего герцогства по своему выбору.

Кроме того, ему надлежит позаботиться о Марии Агнессе Рашке, воспитаннице моей матушки герцогини Клары Марии Брауншвейг-Вольфенбюттельской, Мекленбург-Стрелицкой, урожденной принцессы Померанской, которую я признаю своей дочерью и объявляю принцессой Мекленбургского дома. После замужества означенной принцессе Марии Агнессе в качестве приданого должна быть выплачена сумма в десять тысяч гульденов единовременно и пожизненная рента в тысячу гульденов.

Ничего не понимающая Шурка удивленно обводила присутствующих глазами, тщетно пытаясь сообразить, что все это значит. Вроде бы папаша поимел совесть и признал ее, но сделал это все-таки как-то странно.

– Я никак не пойму, – неуверенно протянула она.

– Да что же тут непонятного, – всплеснула руками герцогиня. – Отец признал тебя. Ты теперь – принцесса!

– Это как раз понятно, бабушка. Неясно другое – за кого я должна выйти замуж?

– Что? !

– Ну, я ведь правильно поняла, что содержание и приданое я получу только после заключения брака?

Слова девочки на мгновение ввели в ступор всех присутствующих. Первым пришел в себя герцог Август и громко засмеялся. Секунду спустя к нему присоединилась жена, и даже в глазах матери мелькнула смешинка. Только управляющий продолжал сохранять каменное достоинство, вероятно, считая неприличным проявлять эмоции в присутствии герцогской четы.

– Все не так плохо, дитя мое, – смогла, наконец, выговорить герцогиня Клара Мария и кивнула Марте. – Продолжай.

Та взяла со стола другой документ и, погасив улыбку, продолжила чтение:

– Я, Иоганн Альбрехт, Великий герцог Мекленбурга, третий этого имени, князь Вендена, Шверина и Ратцебурга, граф Шверина, Ростока и господин Штатгарда, находясь в трезвом уме и полной памяти, сим объявляю, что воспитанница моей благородной матери герцогини Клары Марии Брауншвейг-Вольфен-бюттельской и Мекленбург-Стрелицкой, урожденной принцессы Померанской, известная как Мария Агнесса Рашке, является моей дочерью и принадлежит к славному роду Никлотингов.

Настоящим указом я признаю ее принцессой Мекленбургского дома и повелеваю своим подданным и вассалам оказывать ей все почести, полагающиеся этому статусу. Для того, чтобы наша дочь могла содержать себя прилично ее положению, я жалую в ее пользу все полагающиеся мне подати и выплаты от города Ивенака и прилегающих к нему амтов [4 - Амт – территориально-административная единица в Северной Германии. Здесь – владение. ].

Шурка внимательно прислушивалась к чеканным формулировкам указа, пытаясь ничего не упустить из услышанного. Пока было ясно следующее: папаша не только признал ее, но и выделил кое-какие средства на содержание, причем не в будущем, а в настоящем. Это была хорошая новость. Жить до совершеннолетия или замужества она будет у бабушки, которая и будет ее опекуном. В общем, любящий отец вовсе не торопится прижать ее к своей груди и вообще как-то участвовать в жизни дочери. Просто проявил заботу, прикрывая старый грех. Что тут скажешь? Козел!

– Теперь ты поняла, моя девочка? – прервала ее размышления на тему моральных качеств родителя бабушка.

– В общих чертах, – кивнула Шурка и тут же задала уточняющий вопрос: – А что – Ивенак – большой город?

– К сожалению, не очень, – правильно поняла ее обеспокоенность герцогиня. – Но это один из трех городов, доставшихся Иоганну Альбрехту от отца. Это очень важно для твоего положения, дитя мое. Что же до твоего содержания, то можешь не беспокоиться. Пока ты живешь со мной, вы с матерью не будете ни в чем нуждаться. А после этого тебе достанутся владения из моей вдовьей доли. Поверь мне, у тебя будет достойное приданое!

– Да я как-то не очень тороплюсь замуж, – хмуро отозвалась девочка, про себя думая, что папенька оказался не только полорогим и парнокопытным, но еще и жадным.