Милочка Мэгги - Бетти Смит

Пэтси понял – слишком поздно, – что он любит Мэгги Роуз и никогда не полюбит другую. Почему, ну почему он не женился на ней, когда их любовь была юна и свежа – когда ее еще не подпортили скандалы, побои и прилюдное унижение?

«Такое терпеть нельзя, – решил Пэтси. – Лучше уж умереть – или уехать в Америку…»

Америка!

Пэтси слышал, что пароходная компания оплачивала желающим проезд до Америки и находила там работу. Милях в десяти от деревни Пэтси была маленькая контора, где агент ливерпульской пароходной компании все это устраивал. Пробираясь домой кружным путем, Пэтси почти присвистывал.

Когда Пэтси вернулся домой, мать с ним не разговаривала. Она выложила на постель свое выходное черное платье и пару черных чулок, которые берегла уже двадцать лет. Взяв коробочку с затвердевшим гуталином, она чистила свои черные туфли. Пэтси попытался разговорить ее, болтая о пустяках. Но она не отвечала, пока он не спросил напрямик:

– Матушка, ты куда-то собираешься?

– И куда же мне теперь собираться, когда меня так ославили, что в деревню носа не показать? Нет, я готовлю хорошее платье, хочу, чтобы меня в нем похоронили.

– Бог даст, этого еще много лет не случится.

– Случится, еще как. Вот женишься, и в тот же день увидишь меня в гробу.

– Не заставляй меня тебя хоронить, – взмолился Пэтси.

– Заставишь меня тебя женить, тут же и похоронишь. – Мать истово начищала туфлю, надетую на свободную руку.

– Я никогда не женюсь, покуда ты жива.

– Как бы не так. «Никогда не женюсь» – как же, а оглашение в церкви про кого было? !

Пэтси потребовался час, чтобы убедить мать, что оглашение было сделано без его ведома и согласия. Она отказывалась ему верить, пока он не рассказал про побои, полученные от Рыжего Верзилы.

– Значит, он тебя избил, бедный мой мальчик, а ты сказал, что упал с велосипеда.

– Мне стыдно было рассказывать.

– И он тебя еще не раз поколотит, пока ты не скажешь «согласен».

– Да я раньше умру!

– Не умрешь ты ни раньше, ни позже. Тебя заставят на ней жениться.

– Не заставят, если уеду в Америку.

– И бросишь меня, как твои братья?

– Это ненадолго. Я пошлю за тобой до конца года.

– Ни за кем ты не пошлешь. Останешься здесь, со мной. Умри, если тебе того надобно. Но не женись и не бросай меня.

– Умереть непросто, и да простит меня Господь за то, что я так сказал, но на уме у меня того нет совсем. Я останусь, дорогая матушка, женюсь на Мэгги Роуз и не оберусь срама в графстве до конца своих дней, но мне плевать, потому что я ее люблю.

– Это все слова.

– Я так и сделаю.

Мать закрыла гуталиновую жестянку крышкой.

– Через год, говоришь? Ты за мной пошлешь?

– Клянусь.

– Значит, оно к лучшему, – она убрала гуталин. – Поезжай в Америку, найди мне жилье, и я к тебе перееду.

* * *

На следующее утро Пэтси проехал на велосипеде десять миль до соседней деревни. Щеголь из Ливерпуля, агент пароходной компании, избавил Патрика Денниса Мура от лишних хлопот. Переезд был забронирован, и все было бесплатно – до поры до времени.

Разумеется, со временем Пэтси должен был выплатить полную стоимость билета, но и тут не было ничего сложного. В Америке его ждала работа. Некий Майкл Мориарити, – по мнению щеголя, он был лорд-мэром Бруклина или кем-то вроде того, – будет платить Пэтси целых пять долларов в неделю и предоставит комнату и пансион. И все это за что? Да за просто так. За уход за парой дорогих ему упряжных лошадей.

Пэтси решительно пообещал выплатить деньги за переезд. Щеголь заверил, что по-иному и не выйдет. Раз в неделю будет приходить человек из отделения пароходной компании в Бруклине и забирать два доллара из его жалованья, пока билет не будет оплачен. Пэтси согласился со щеголем в том, что остальные три доллара – это целое состояние, хоть в Америке, хоть в другом месте.

Пэтси поставил на бумаге подпись.

– В путешествии тебе понадобятся наличные деньги, – заметил щеголь.

– Черт побери, неужто компания и наличные на проезд выдает?

– Это вряд ли. Но у тебя есть велосипед. Когда уедешь, он больше тебе не понадобится. Готов избавить тебя от такой обузы за два фунта. Во вторник, когда отходит дилижанс на порт Ков, приезжай на нем, и я его заберу, а ты получишь банкноты.

Рыжий Верзила был недоволен. Мать с сестрой всегда находили, в чем его упрекнуть. Мэгги Роуз не выказывала ни намека на благодарность. Она заявила брату, что ненавидит его, потому что он избил ее возлюбленного и осрамил его и ее вместе с ним на всю деревню.

– Теперь он меня бросит, – рыдала Мэгги Роуз.

– Только через мой труп, – клялся Рыжий Верзила.

– Зачем ты встрял промеж нас? – всхлипывала она. – Я была согласна ждать, пока его мать помрет. Зачем ты ославил его на все графство?

– Любой, – горько заметил Верзила, – кто женится на такой язве, как ты, – будь его мать жива или мертва, – ославлен, и хуже ему уже не будет.

Тимми тут же пожалел о сказанном.

– Прости, Мэгги Роуз, мои слова, я погорячился.

У Тимми начало ломить в левом виске, – верный признак того, что он слишком много думает. «Прости меня, Господи, если я зря так поступил с тем парнем, который меня знать не знает, и задал ему взбучку, и дал его имя священнику, чтобы тот огласил его вместе с именем моей сестры».

Рыжему Верзиле не понравилось, как мать приняла свадебный подарок, который передала с ним Лотти. Это была пара наволочек, обвязанных по краю крючком. Миссис Шон заявила, что лен был грубым и что Лотти перепутала рисунок в середине одной из сторон.

– Ничего подобного, – громогласно заявил он. – Моя Лотти все делает на совесть.