Я никогда не скажу - Кэтрин Маккензи

И, наконец, Райан – хотя тебе, наверное, трудно будет выслушать это – я поступаю подобным образом из любви к тебе, а также из уважения и любви к Аманде. Мне неизвестно, что ты почувствуешь, узнав об этом, но, пожалуйста, поверь, что я всецело тебе сочувствую. Возможно, мне нужно было быть к тебе строже, пока я жил, но я никак не мог найти в себе для этого достаточно уверенности. Я очень сожалею об этом. Если я ошибался в тебе, прости меня и позволь поверить, что твои сестры сделают правильный выбор. Желаю вам всем удачи. С любовью, папа».

Когда Свифт закончил читать, наступила минута молчания. Единственным звуком был шорох складываемой им бумаги, которую он в итоге засунул обратно в карман.

– Какого, блин, черта? – наконец спросила Кейт. – Это же бред какой-то.

– Да? – поинтересовался Райан. – Тут вообще хоть какой-то смысл есть?

– Мне жаль говорить вам об этом, Райан, но если ваши сестры не согласятся, вы не будете одним из наследников.

– Что вообще тут за схема? – спросила Мэри.

– Ваш отец оставил все имущество вам, вашим сестрам и мне в порядке долевой собственности. Если вы решите, что Райан тоже является наследником, я обязан передать ему оставленную мне долю.

– Ты что, серьезно? – спросил Райан. – Это обязательное условие?

– Заверяю вас, это так.

Лидди, Райан и Кейт заговорили одновременно. В этой неразберихе сложно было понять, кто и что именно говорил: попробуйте-ка сами разобраться, когда шумят сразу трое. Однако яростные нападки Мэри почти всегда разбирала. Через всю комнату она уловила взгляд Марго. Та плакала. Мэри это просто поразило. Марго обычно не имела привычки открыто демонстрировать свои чувства, но, с другой стороны, они с Амандой были очень близки. Быть может, весь творящийся перед ними абсурд имел к этому какое-то отношение.

Можно подумать, что двадцати лет было достаточно, чтобы что-то преодолеть или хотя бы пережить. Но прислушиваться к мнению других она не собиралась.

Она пыталась говорить, но никто ее не слушал. Раздраженно промолчав целую минуту, она подняла руку вверх – этот прием они всегда использовали в лагере, когда призывали всех к молчанию. И они последовали призыву – взрослость не истребила юношеских рефлексов. Первым отреагировал Шон, последним стал Райан. Только Свифт держал руки по швам, выглядя весьма озадаченным.

– Что произойдет, если мы не согласимся передать долю Райану? – спросила у Свифта Мэри, когда в комнате наконец стало тихо. – Или если мы не придем к общему решению? Значит ли это, что мы владеем всем этим, но не можем продать?

Свифт скосил глаза влево, и Мэри поняла, что он ответит, хотя он еще даже не раскрыл рта.

– Не совсем так. В подобном случае я должен предпринять некий промежуточный шаг. Если вы не договоритесь относительно Райана, я передам свою долю Шону.

Глава 10. Объедки

Марго

Летом Райан бросил свою семью. Марго навестила Кэрри и ее племянниц якобы с целью проведать, хотя на деле хотела убедиться, действительно ли Райан так поступил. Мэйси тогда исполнилось шесть. Кэрри пригласила всех ее одноклассников и установила на заднем дворе надувной замок. Вечеринка была просто оглушительной, словно компенсируя своим размахом отсутствие Райана. Если, конечно, не считать того, что он именно там и находился. Он приехал как обычный гость, через несколько минут после Марго, с большим розовым пакетом под мышкой. Мэйси, Клер и Саша были в восторге – сразу повисли на нем и потянули за руки во двор. Мэри, наблюдая за этой счастливой семейной кучкой, размышляла, а не уйти ли ей куда подальше. Она вроде как думала заменить Райана, но когда тот явился во плоти, она почувствовала себя лишней.

Но покинуть этот дом вот так, внезапно, означало, что потом ей придется давать Марку объяснения, отчего да почему она ушла, не успев прийти. В свое время они договорились не появляться там поодиночке. После того, как они оказывались среди детей, принадлежавших другим людям, они неизбежно ссорились. Он хотел ребенка, она же – нет, хотя пока и не объяснила ему, по какой причине. Она просто не понимала, как ей вести себя в роли матери, хотя и осознавала тот факт, что ей необходимо принять решение – может, не в тридцать пять и даже не сейчас, в тридцать семь, но… еще она была в курсе, что мать-природа вскоре может принять это решение за нее. Если уже не приняла.

Так она и осталась на вечеринке. Там были и ее родители, хотя она и не ожидала их увидеть. Макрели, как их давно уже прозвали дети в лагере, не были идеальными бабушкой и дедушкой, их присутствие на вечеринке казалось неуместным. Длинные волосы отца были забраны в хвост; на нем была футболка с изображением Че Гевары. Мать позволила своим почти белым волосам стать окончательно белыми и заплела их в длинную густую косу, которую обернула вокруг головы, подобно тому, как это делали ее дальние предшественницы, шведские доярки, много поколений назад. Ее одежда была сделана из натурального волокна, что лишь подчеркивало, как она стремится к поддержке матери-земли.

Наблюдая за ними через газон, Марго пришла в голову мысль, что, если она увидит их в новостях, где их представят кем-то вроде лидеров очередной секты имени Судного Дня, она ни разу не удивится. Они, безусловно, выделялись в толпе, которая, казалось, была сплошь облачена в серо-коричневое. Родители не одобряли поведения Кэрри, которая, по их мнению, вступила в брак из-за денег (по крайней мере, отец любил это повторять), и очень любила эти деньги тратить. Но как раз на этом фронте теперь были проблемы, так что Марго даже удивлялась, как это они решились устроить столь грандиозную вечеринку. Может быть, поспособствовали родители Кэрри. По крайней мере, ее отец и мать стояли возле чаши с пуншем, оба одетые в костюмы от Келвина Кляйна.

Марго, привела себя в порядок и подошла к родителям, наблюдая, как детишки продолжают скакать на батуте. Родителей она не видела давно. Марку рядом с ними было как-то некомфортно, и это заставляло ее еще острее видеть их недостатки, нежели тогда, когда она сама была гостьей лагеря. Но она решила попробовать вновь сблизиться, особенно когда Саша, младшая из всех собравшихся детей, подошла к ней и доверчиво сунула свою маленькую лапку в руку Марго.