Похищение в «Калифорнийской комете» - Майя Габриэль Леонард

Хол заметил, как Мэйсон беззвучно, одними губами, старательно повторил про себя «приятно познакомиться». Ещё один голос в копилку.

– Вы тоже едете на «Калифорнийской комете»? – спросил дядя, пристально глядя на Мэйсона.

– Да, – быстро проговорила Хэдли, стараясь отвлечь внимание от брата. – Но мы едем только до города Рино. У нас там папа. Он работает в казино.

– Он крупье?

– Нет, он выступает. Развлекает публику.

– Очень интересно.

– Очень интересно, – тихо повторил Мэйсон.

– Хол, нам ещё надо сдать багаж, – сказал дядя. Потом повернулся к Мэйсону и Хэдли: – Увидимся в поезде. Пока.

– Пока.

Закинув на спину рюкзак, Хол взял свой чемодан, и они направились к стойкам регистрации багажа. По дороге их внимание привлёк музыкант, афроамериканец, одиноко игравший на саксофоне. Футляр от инструмента, раскрытый, стоял на полу возле его ног. Дядя Нэт остановился и немного послушал. Он любил уличную музыку. Хол достал свой блокнот и быстро зарисовал музыканта. Когда мелодия закончилась, дядя бросил в футляр два доллара, и они пошли дальше. Холу нравилось, как вёл себя дядя. Он бы хотел вести себя так же.

Сдав свои чемоданы, они задержались у стены, на которой висела большая карта железных дорог Америки. Дядя достал билеты.

– Нам нужен южный выход, платформа F, путь номер пять. «Калифорнийская комета» стоит там.

– А что такое «Амтрак»? Тут вверху написано «Система Амтрак», – спросил Хол, тем временем изучая карту. Железные дороги на ней были обозначены красным, и, как кровеносные сосуды, они пронизывали всю страну.

– «Система Амтрак» – это сеть железных дорог компании «Амтрак», которая управляет всеми пассажирскими перевозками в Америке. Она тут монополист, – сказал дядя. – Мы вот здесь. – И он показал на кружочек на берегу озера. – Это Чикаго. Отсюда мы сначала поедем через равнины Айовы и Небраски, затем пересечём Скалистые горы и попадём в Колорадо. Далее нам предстоит пересечь пустыню штата Юта и леса Сьерры Невады, а оттуда уже строго на северо-запад, в Калифорнию. В Сан-Франциско, точнее, на станцию Эмеривилл мы прибудем ровно через двое суток.

Дядя и племянник переглянулись. В глазах у обоих светилось то, что Хол назвал бы сейчас азартом прирождённых путешественников. Дядя, кажется, его понял.

– Ну что же, пойдём садиться на поезд, – усмехнулся он.

Глава 2

«Серебряный странник»

Спустившись по лестнице опять на уровень ниже, они отправились искать нужную платформу и ещё издалека увидели свой поезд.

– Какой же он большой! – удивился Хол.

– Все вагоны двухэтажные, – пояснил дядя. – В Европе такие тоже есть. Маленькие поезда остались только у нас, в Англии.

– Почему?

– Из-за тоннелей, которые были прорыты ещё очень давно. Ты можешь представить, чтобы такая громадина протиснулась, например, в тоннель Бокс? Вот и я тоже. О, посмотри-ка!

Он смотрел на первый вагон, вернее, на последний, прицепленный к поезду. Это был огромный, окрашенный серебристой краской двухэтажный вагон очень гладкой, обтекаемой формы, в чьих обводах легко угадывался популярный дизайн середины прошлого века. При этом сам вагон выглядел новеньким, с иголочки. На его борту, выше ряда окон, находилась красивая надпись, выполненная в стиле ар-деко, – «Калифорнийская комета», а ниже окон размером поменьше: «Серебряный странник».

Хол открыл от удивления рот. Такой красоты он ещё не видел.

– Это один из шести вагонов, построенных для «Калифорнийской кометы» в тысяча девятьсот сорок восьмом году, – сказал дядя. – У каждого на втором этаже устроена смотровая площадка, которая имеет прозрачную крышу и даёт полный панорамный обзор. Могу догадаться, что Огест Реза купил один из этих вагонов и превратил его в свой личный вагон-салон. – Имя «Огест» он произносил с ударением на первом слоге.

– Что за О? гест и зачем ему личный вагон-салон? – переспросил Хол. Он знал, что такие вагоны бывают у королей или глав государств, но чтобы у частного лица… Это было странно.

– Ничего странного. Всё решают деньги. Владелец такого дворца на колёсах может прицепить свой вагон к любому поезду и путешествовать с королевским комфортом. Обстановка внутри, я думаю, соответствующая. – И дядя Нэт деликатно дотронулся до отполированной обшивки вагона.

Хол снял со спины рюкзак и достал блокнот. Присев на одно колено, он стал быстро зарисовывать это чудо, стараясь не пропустить никаких наиболее характерных, узнаваемых деталей.

– Я пойду пройдусь и взгляну на вагон с другой стороны, – сказал дядя.

Хол кивнул. Он уже заметил, что слова «Калифорнийская комета» повторялись ещё и над задней площадкой вагона, где они горели красным неоновым светом. А вот горб смотровой площадки находился строго в середине вагона. Если смотреть издалека и сбоку, он чем-то напоминал двухместную кабину самолёта-штурмовика времён Второй мировой войны. Хол вспомнил, что такая кабина называется «фонарь». Действительно, она…

– Что ты тут делаешь, парень?

Хол замер. Над ним возвышался тот телохранитель в чёрном, которого он заметил ещё на вокзале.

– Ничего, – растерялся Хол, задирая голову. – Я просто рисую. Вагон. Вот. – И он показал свой блокнот.

Телохранитель стоял, сложив на груди руки. Его бицепсы, казалось, не умещались в рукавах пиджака.

– Ты в курсе, что это частная собственность?

– Не надо приставать к людям, Вуди!

Из-за спины телохранителя вдруг возникла та самая светловолосая девочка, которую он тоже видел. Девочка была всё в том же джинсовом сарафане и вязаной кофте. Возрастом старше Хола, она оказалась ещё и выше его, к тому же стоявшему на колене, и с любопытством смотрела на Хола сверху вниз. Потом заглянула в блокнот и улыбнулась:

– А у тебя неплохо получается. Я тоже люблю рисовать.

В слове «рисовать» букву «р» она произнесла на французский манер, немного грассируя, хотя была явно американка. Хол чувствовал это по её акценту.

– Но я рисую в основном комиксы, – продолжала девочка. – Иногда перерисовываю какие-нибудь, про Астерикса например, а иногда придумываю и свои.

– Вообще-то, – Хол медленно и степенно поднялся, – я ещё даже не начал рисовать. Так, просто делал набросок. Могу дорисовать и потом. Мне просто понравился этот вагон, вот и всё.

– Это вагон моего папы, – сказала девочка.