Верная - Элис Хоффман

Шелби даже не покупала новую одежду после того, как случилось несчастье, носит всё ту же обувь. Она настолько разносилась, что приходится подкладывать кусок газеты в правую туфлю. К тому же отрывается каблук.

Конечно, есть отличия. Хелен после аварии не стригли, а Шелби, вернувшись домой из психиатрической клиники, обрила себе голову. Так и ходит лысая, а когда, собравшись с духом, выбирается в «7-Eleven» за едой и журналами, люди относятся к ней предупредительно, словно она больна раком. Стоит кому-нибудь шепнуть: «Это девочка, которая вела машину, когда Хелен попала в аварию», Шелби чувствует себя куда хуже, чем если бы у нее было онкологическое заболевание. Как на нее смотрят эти люди! У всех большие глаза, как на картинах, выполненных на бархатной основе.

Люди и жалеют, и обвиняют ее. Они с Хелен всегда были вместе: две горошины в одном стручке. Красивые, легко идущие по жизни. Как может она жить дальше, разрушив жизнь своей лучшей подруги? Все ахают и охают при виде тощей, лысой Шелби в больших башмаках. Им кажется, что ей нужно сострадание, но единственное, чего она желает, – чтобы ее оставили в покое. Шелби выходит из дому, только когда стемнеет, надвинув на лицо шляпу, замотавшись шарфом, надев перчатки и засаленный пуховик, который делает ее бесформенной и анонимной. Тем не менее все вокруг ее узнают.

Шелби и Хелен теперь не похожи друг на друга. Шелби, в отличие от подруги, способна воспринимать действительность: она плохо ест, в основном фастфуд, но все же не питается через трубочку для поддержания жизни, как Хелен. Шелби ходит, разговаривает, один или два раза в месяц ездит на Главную улицу на автобусе – автомобиль теперь ей запрещен – для того, чтобы купить травки у Бена Минка, парня, которого едва знала в школе.

Бен тощий и высокий, с длинными волосами, которые он подвязывает сзади, иногда используя для этой цели шнурок от ботинка, если не удалось найти резинку. Он наглый и ловкий. В школе Шелби и Хелен даже не догадывались о его существовании. Они входили в популярную группу старшеклассников, нацеленных на успех, планировавших учиться в колледже, посещавших вечеринки по пятницам. Бен не появлялся в этой компании, друзей у него не было. Он вечно таскался с книгой под мышкой, обычно сочинениями Филиппа К. Дика или Курта Воннегута.

Бен был также фанатом Ширли Джексон, читал ее книжки чуть ли не круглые сутки. Это закончилось печально: врач прописал ему антидепрессант. Все знали, что жизнь прекрасна, но она была помимо этого горька и печальна, к тому же страшно несправедлива. Где в итоге оказывался человек? Вне игры, как и все остальные. Сидит один в кафетерии и читает книжку. Стоит ему перевернуть страницу – и он уже где-то в другом городе. Хелен шутила, что он родня волкам-оборотням, потому что его борода уже тогда была в запущенном состоянии.

И Шелби, и Хелен боялись волков. Говорили, что один такой зверь убежал из клетки, в которой жил в чьем-то подвале, а поймать его не удалось. «Беги», – говорила, бывало, Хелен, когда они гуляли в лесу и вдруг слышалось что-то похожее на рычание.

Бен ходил круглый год в солнцезащитных очках, даже в темное время суток, это давало ему возможность не смотреть людям в глаза. Поскольку Бен обожал все иностранное и не выпускал из рук книгу, над ним вечно потешались. Его называли Бен Вонючка, если вообще когда-нибудь говорили о нем.

Шелби едва его помнила, но это было тогда. Теперь они ладят друг с другом, если кто-то из них вообще сохранил способность чувствовать себя комфортно с окружающими.

При встрече они сидят в парке неподалеку, почти не разговаривая, двое одиночек, с трудом идущих по жизни. Они иногда затягиваются от одного косячка с травкой и говорят о самых ненавистных учителях.

Шелби умудрялась получать приличные отметки даже в самые трудные времена, но теперь она дает волю своим чувствам. Ей больше не надо прикидываться хорошей девочкой. Каждый раз, вспоминая школу, Шелби вытаскивает ключ от дома и зажимает в ладони так сильно, что она начинает кровоточить. Никакого чуда. Это связано с Хелен. Кровь Шелби – наказание, тут нет сомнения, и это вполне серьезно.

– Не думаю, что тебе следует так делать, – сказал как-то Бен, осознав, что она творит – пускает себе кровь, сидя рядом с ним.

– Ты так полагаешь? – иронически спросила Шелби. – Надо же! Разве ты не знаешь, что мы считали тебя оборотнем?

Шелби ожидала, что он удалится, оскорбленный. Возможно, на это она и рассчитывала. Ее одиночество, в конце концов, – это все, что у нее есть.

Но Бен спокойно ответил:

– Я просто о тебе беспокоюсь.

– Не стоит этого делать, – предупредила его Шелби.

– Я не против того, чтобы быть оборотнем, – продолжил он, и Шелби от этого испытала еще большую вину за то, что они столько лет смеялись над ним.

* * *

Бен хорош, пока не заговорит, но, кажется, ему трудно заставить себя замолчать. «Говори что-нибудь, – часто думает Шелби, когда он трещит без умолку. – Но не все что попало».

Бен как-то спросил ее, правда ли, что можно исцелить болезнь, дотронувшись до руки Хелен. Так говорят люди.

Ходит молва, что в ее комнате пахнет розами, что она способна беседовать с тобой, не произнося ни слова, может сообщить тебе нечто очень важное о твоем прошлом и будущем.

Первое чудо случилось уже в тот самый день, когда родители Хелен привезли ее из больницы домой.

Бабушка Хелен из-за артрита не могла ходить более десяти лет, но она встала с кресла-каталки и подошла к внучке. Инвалидным креслом она больше не пользовалась. Но однажды вдруг заявила, что устала ходить и ей нужно отдохнуть. Она попросила мать Хелен усадить ее в кресло и откатить его в комнату внучки. Потом старая дама легла на постель рядом с Хелен и прямо здесь испустила дух в мире и покое.

После этого на сухих прутьях живой ограды в феврале появились розы, а весной глицинии рядом с дорогой, всегда блекло-пурпурные, при цветении стали белоснежными. Малыш со шрамом на лице прижался щекой к бледной руке Хелен, и к вечеру на его коже не осталось ни единого пятнышка.