Прозаические лэ - Елена Хаецкая

– Это будет воистину страшная месть и вместе с тем благое деяние, – молвил рыцарь, ибо, побывав по ту сторону смерти, он обрел некую толику мудрости и научился видеть некое благо там, где другие увидели бы только месть. – Непростой ты человек, Фае Гордый.

– Но если ты – не Гавейн, то для чего мы так трудились и собирали тебя по кусочкам? – вопросил Безымянный Рыцарь.

– Вероятно, для того, чтобы услышать правду обо мне, – сказал неизвестный рыцарь. – Узнайте же, что я – Юбер де Куртуа, по которому, не сомневаюсь, сильно горюет король, не увидев его за Круглым Столом в урочный час.

– Гхм, – неопределенно вымолвил Безымянный Рыцарь. – Однако где же, в таком случае, Гавейн?

– Так это ведь ты – Гавейн! – сказал Юбер де Куртуа и указал прямо на Безымянного Рыцаря.

Тот потерял дыхание в груди и краску на лице и задрожал всем телом, да так, что ноги его подкосились, и Прокаженный Оруженосец вместе с бывшим карликом едва сумели удержать его от падения.

– Я никак не могу быть Гавейном! – вскричал Безымянный. – Ведь у меня нет имени, и никогда не стать мне Славным Рыцарем, каким был Гавейн!

– Ты и есть Гавейн, – настаивал Юбер де Куртуа. – И я говорю это потому, что тысячу раз сидел с тобой за одним столом и еще два раза сходился с тобой в поединке на турнире, а однажды мы с тобой поспорили из-за дамы, чье имя напрочь вылетело у меня из головы.

– Если у тебя имя дамы вылетело из головы, то, возможно, и насчет меня ты ошибаешься.

– Нет, он не ошибается! – звонким голосом произнес Прокаженный Оруженосец и сдернул со своей головы грязную тряпицу, и длинные золотые волосы упали Оруженосцу на плечи и спину.

– Где же твоя плешь? – испугался Безымянный Рыцарь, который никак не мог привыкнуть к мысли, что он – Гавейн. – Весь мир только что обрушился предо мною, для чего же ты усугубляешь мои страдания, показывая мне дивные золотые волосы там, где я ожидал увидеть мох и язвы?

– Неужто ты настолько малодушен? – презрительно спросил бывший оруженосец.

– Прокаженным ты был мне милее, – признался рыцарь. – Но теперь я ясно вижу, что ты вообще не оруженосец даже не мальчик Леонес, а дама, и при том дама Леонора, она же Прекрасный Виночерпий. Ловко ты провела меня, Леонора, и я начинаю понимать, какие чувства испытывает Красный Рыцарь, которому выпало несчастье любить тебя!

– Что ж, я тоже люблю Красного Рыцаря, – ответила Леонора, – а все, что я затеяла, было сделано ради испытания этой любви. Вот что я подумала: если я пробуду рядом с Гавейном несколько дней и не полюблю его без памяти, значит, мои чувства к Красному Рыцарю истинны. Если же я начну испытывать склонность к Гавейну, значит, вся моя любовь к Красному Рыцарю – лишь греза, и не более.

– И что же? – спросил Гавейн.

– Я не полюбила ни Гавейна, ни Безымянного Рыцаря, хотя Безымянный нравился мне больше, но только лишь как друг и сотоварищ по трудному путешествию.

– Что ж, вот все и разрешилось! – сказал бывший карлик, ныне отшельник.

Гавейн потянулся, передернул плечами, потрогал свое лицо руками, затем взял ковш с водой и долго всматривался в свое отражение.

– И все же трудно мне свыкнуться с мыслью, что я – Гавейн, – сказал Гавейн. – Слишком уж славным был тот Рыцарь Без Имени.

– Коль скоро ты больше не Рыцарь Без Имени, то и я больше не покоряюсь тебе, – сказал Фае Гордый. – Так что на этом месте мы с тобой распрощаемся, Гавейн. Ты возвращайся к королю с Прекрасным Виночерпием и Юбером де Куртуа, о котором, как он полагает, печалится весь Круглый Стол, а я, пожалуй, пойду своей дорогой. Верну зрение брату двух влюбленных в тебя сестер и заберу себе в жены одну из них.

– Которую? – спросила дама Леонора, смывая со щек остатки язв, которыми она доселе щеголяла.

– Какая захочет, – ответил Фае Гордый. – Мы с братом вдвоем любили двух сестер, но не успели договориться – кто из нас любит какую. Это предстояло выбрать самим сестрам. Пусть так и будет, а вторая останется на бобах. Разве что Юбер де Куртуа из жалости захочет взять ее в жены.

Юбер де Куртуа сразу приободрился и сказал:

– Почему бы нет!

* * *

На следующий день Юбер де Куртуа и его бывший убийца Фае Гордый отправились на поиски двух сестер и их слепого брата. Гавейн же с дамой Леонорой держали путь в Камелот, где они рассчитывали найти и Красного Рыцаря – Бруно Безжалостного. Леонора отправила заранее ему весть с почтовым голубем, дабы оповестить его о том, что ее любовь к нему прошла все испытания и что она рассчитывает свидеться с ним в Камелоте, дабы подробно поведать обо всем королю и там же отпраздновать свадьбу. Отшельник же остался в часовне – проводить дни в уединении.

Так Гавейн вернул себе имя и осчастливил множество людей. И только себе самому он не сумел услужить, за что, собственно, его и называли Славным Рыцарем.

Фриек и бисклавре

Вте годы в Бретани правил граф Жан де Монфор, напугать или смутить которого было не так-то просто; самые страшные вещи заставляли его разве что призадуматься. Особенно же славился он тем, что совершенно не верил в оборотней, хотя при его дворе, кажется, не оставалось ни одного человека, который не встречал бы оборотня или хотя бы другого человека, который встречал оборотня.

– Когда я увижу такового собственными глазами, – твердил граф Жан, – тогда, быть может, и поверю; впрочем, поверить – не означает устрашиться.

Рыцари и дамы Бретонского двора наперебой уговаривали графа Жана оставить пагубное безверие, и только один рыцарь, Эрван де Морван, во всем поддерживал сюзерена:

– Оборотни не священное писание, чтобы им веровать. Вот если в самом деле удастся нам собственными глазами повидать хотя бы одного – тогда другое дело.

Графу Жану по душе были такие речи и он, смеясь, приговаривал: