Горькое лекарство - Ирина Градова

– Мария! – нахмурилась бабушка, и девушка широко раскрыла глаза, не понимая, что она такого сказала.

– Все в порядке, – усмехнулся Мономах. – Зарплата у медсестер и вправду несправедливо мала.

– Вот! – победно выпятила подбородок Маша. – А вы ничего, не такой уж и старый! – добавила она, отчего лицо Ольги Сергеевны, и без того длинное, вытянулось еще сильнее.

– Мария! – с нажимом произнесла она. – Лучше поставь чайник, не болтайся под ногами!

Когда Маша, обиженно поджав губы, укатила на кухню, Ольга Сергеевна предложила Мономаху присесть и, понизив голос, сказала:

– Знаете, Владимир Всеволодович, мне иногда кажется, что Никита, которому всего восемь, гораздо старше нашей Машутки! Внешне она выглядит на свой возраст, но… Только вы не подумайте, что она умственно отсталая: в школе она училась на одни пятерки!

– Сколько Маше лет? – спросил Мономах.

– Восемнадцать. Вот, не знаю, что с ней делать! Оля говорит, что ей нужно в техникум поступать, а я считаю, она бы и в институт смогла…

От Мономаха не укрылся тот факт, что бабушка говорит о внучке в настоящем времени. Оно и понятно, ведь она погибла совсем недавно, а к такой мысли привыкнуть непросто.

– Я заметил, что в доме нет лифта, – сказал он. – Как вы справляетесь с коляской?

– Да никак! – развела руками бабушка. – Иногда Оля приводит… приводила, то есть, ребят, и они помогали спустить и поднять коляску, но, вы же понимаете, такая зависимость… У нас жилье муниципальное, я много раз просила предоставить нам такую же квартиру на первом этаже, и ведь была возможность, даже дважды, но каждый раз почему-то нам отказывали!

– Не почему-то, ба, а из-за того, что у нас ремонта нет, – вставила Мария, возвращаясь в комнату: похоже, у девушки слух компенсировал отсутствие двигательной активности, как случается у слепых – она, оказывается, отлично слышала их разговор, даже находясь в кухне. – В санузле – просто караул, а люди ведь в комфорте жить хотят!

– И правда, – вздохнула бабушка, – все как-то руки не доходили! У нас ведь только моя пенсия и зарплата Олина… была, то есть, а в доме двое иждивенцев, понимаете? Столько дыр приходится затыкать: вот, холодильник сломался, пришлось купить новый в кредит – как же без холодильника-то? Стиральной машинки у нас не было, Оля купила, самую дешевенькую, но я уже и не понимаю, как мы без нее обходились… Ой, да вам, наверное, не интересно про наши проблемы слушать!

– Я бы хотел вам чем-то помочь, – ответил на это Мономах.

– Да что вы, как тут поможешь! – махнула рукой пожилая женщина. – Спасибо, что хоть зашли проведать нас, ведь вы не обязаны: Оля давно у вас не работает! Я всегда была против того, чтобы она бросала государственную службу и уходила к частникам…

– Ба, но ведь платили ей в два с половиной раза больше, чем в больнице! – резонно возразила Маша. – Кстати, чайник вскипел.

Все трое проследовали на кухню. Ольга Сергеевна достала старенький сервиз – Мономах помнил эти красные чашки в белый горох, которые лет сорок назад были, наверное, в каждом доме, а теперь остались только там, где жили не самые богатые люди, не имеющие возможности приобрести новую посуду. Принимая у хозяйки квартиры свой чай, он почувствовал на себе пристальный взгляд и едва не обжегся: Маша смотрела на него, не отрываясь, как будто бы изучая. Интересно, что у нее на уме? С одной стороны, она ведет себя, как подросток, а с другой…

– Она что-нибудь сказала? – внезапно спросила девушка, и, если бы Мономах уже не водрузил чашку на стол, он непременно бы выплеснул часть ее содержимого при этом неожиданном вопросе.

– Сказала? – переспросил он.

– Бросьте, вы же понимаете, о чем я!

– Мария! – возмутилась Ольга Сергеевна, но Мономах остановил ее, взмахом руки попросив позволить внучке говорить.

– Оля же при вас умерла, так? – продолжала Маша. – Буквально у вас на руках? Она должна была что-то сказать!

«У нее было перерезано горло от уха до уха, поэтому она вряд ли имела возможность членораздельно выражаться! » – хотелось сказать ему, но он сдержался и вместо этого ответил:

– Нет, к сожалению, Оля не произнесла ни слова. А откуда ты знаешь, что я при этом присутствовал?

– Так следак же приходил, – пожала худенькими плечами девушка. – Он сказал, что это вы ее обнаружили. По-моему, он считает, что вы ее и убили!

– Маша, что ты несешь! – воскликнула бабушка, беспомощно глядя на Мономаха.

– Я же не говорю, что я сама так думаю – это он, следак… Помнишь, как он пытался заставить тебя признаться, что у Оли были с Мономахом близкие отношения?

– Да вовсе он не…

– Ну ба, я тебя умоляю, не будь занудой: ты же сама сказала, что так подумала, когда за ним только дверь закрылась!

– Но я ничего подобного не говорила! – пробормотала Ольга Сергеевна. – Правда, Владимир Всеволодович!

– Я вам верю, – мягко сказал он. – Фамилия следователя была Никифоров?

– Да, точно!

– Ну, тогда все ясно: он и в самом деле полагает, что я виновен в гибели вашей внучки. Патруль застал меня на месте преступления, мои руки были в ее крови…

– Он очень хочет вас посадить и поскорее закрыть дело, – спокойно констатировала Маша. – Это же так удобно!

На этот раз бабушка промолчала.

– Я впервые услышал Олин голос по телефону вчера, за пару часов до убийства, – пояснил Мономах.

– А Оля часто вас вспоминала, – заметила Ольга Сергеевна. – Особенно в последнее время…

– Неужели? – удивился Мономах.

– Только мы ничего такого Никифорову не сказали, так и знайте! – опередив бабушку, выпалила внучка. – Иначе он бы точно решил, что вы с Ольгой любовники!

– Что-о? ! – Мономах едва со стула не свалился.

– Владимир Всеволодович, тут Маша права, – закивала Ольга Сергеевна. – У нас действительно создалось впечатление, что следователь… ну, что он пытается вынудить нас признать, что у вас с Олей были какие-то особые отношения, а не только рабочие.