Метро 2035: Клетка - Игорь Вардунас

Чулков надиктовал приказ и, удостоверившись, что запись прошла без накладок, отключился.

Ну все, мосты сожжены. Когда полковник спускался в оружейку, его голос, многократно усиленный динамиками, гремел по всем корпусам. Из своего кабинета в таком же синем камуфляже, перетянутый ремнями противогаза, выскочил зам по БОР. Тревожным взглядом посмотрев на горланящий динамик, поравнялся с начальником.

– Своих вызвал?

Чулков кивнул, не сбавляя шага, направился к лестнице.

Подполковник не отставал:

– Как думаешь, серьезно?

– Серьезней некуда. Поэтому, Андрей, на тебе внешний периметр. Людей с вышек уведи, будем надеяться на камеры. Оставь усиленный пост в шлюзе. Но чтобы все были начеку. Понял меня?

– Понял! Не волнуйся.

Вооружившись штатным Макаровым, Чулков почти бегом направился за своими людьми в главный корпус. Впереди слышались крики. Одиночный выстрел раскатистым эхом пронесся по сводам длинных коридоров. И еще… еще…

* * *

Начальник Острова Чулков не сразу понял, что разбудили его вовсе не выстрелы, а ритмичный, деловитый стук в дверь.

– Когда ж ты, скотина, сниться уже перестанешь? – выдохнул он, утирая со лба холодный пот. Первый день Катастрофы буквально выжгло в его мозгу на много месяцев, на десятки лет, навсегда. Иногда этот день возвращался в видениях липкого болезненного сна, с пугающей точностью повторяясь до мельчайших деталей. На ощупь натягивая брюки, начальник колонии рявкнул: – Ну что там?

– Серега, дозорные мешок принесли с периметра. Ты должен это видеть. Сейчас.

Чулков чиркнул зажигалкой и скрипнул зубами: двадцать минут первого!

– Охренели совсем? Кто дежурные, что за мешок?

– Возможно, и охренели, – терпеливо согласился зам по БОР. – Дежурные – Миклуха и Буряков, в показаниях не путаются. Караульные на воротах то же говорят, слово в слово. Мешок «Почта России», а внутри письма, я заглянул.

– В смысле письма? – Чулков поспешно распахнул дверь. – Еще кого-то по голове кадилом осенило?

Зам по БОР нервно хрюкнул.

В самые первые месяцы общей неразберихи, когда боялись всего – голода, неведомой заразы, нападения извне, а уж особенно бунта заключенных, – отец Кирилл, тогдашний настоятель, решил «приложить руку помощи». Как местный житель и священник, принимавший исповеди, он знал судьбы практически каждого из своих подопечных, с ним советовались, частенько давали почитать письма «с воли». А он, как бывший мошенник, обладал уникальной памятью и отлично владел техникой подделки почерков. И в колонии начали появляться малявы. Друзья и родственники заключенных якобы передавали через отца Кирилла, что война заканчивается, в городе многие выжили, просто надо подождать, пока власти разберутся, что да как, а пока есть связь через новоявленных сталкеров, ну и слава богу. Однако письма, которые были призваны немного успокоить спецконтингент, вскоре послужили причиной взрыва: что-то там батюшка напутал…

Давить пришлось жестоко.

И вот теперь – опять «вести с полей».

Чулков осмотрел мешок. Высыпал содержимое на пол. Это были не просто малявы, а сотни полторы самых настоящих писем: в белых прямоугольных конвертах, со штемпелями из разных городов, кое-где оказались наклеены марки. Чулков взял несколько конвертов, просмотрел.

– Андрей, – проговорил он вдруг ставшими непослушными губами. – Здесь твое имя. И обратный адрес: Воронеж, Пеше-Стрелецкая улица, Арефьева Галина Пав…

Зам по БОР издал непонятный звук и буквально выхватил конверт из рук начальника колонии.

– Мама…

* * *

Письма пришли всем, кто был в день Катастрофы в «Белом лебеде». Абсолютно всем. Начальникам и рядовым сотрудникам, спецконтингенту и вольным. Читали сначала про себя, впиваясь глазами в строчки, шевеля губами. Потом зачитывали кому-нибудь вслух, то и дело останавливаясь и вспоминая разные случаи. Потом слушали тех, кто читал, кивая их рассказам. Радовались и стискивали зубы. Крепились. Плакали.

– Смотри, смотри, Болт! – тощий как жердь Аптекарь, бывший наркоман, двадцать пять лет назад вырезавший семью из шести человек ради денег на дозу, трясущимися руками вновь развернул свое письмо. – Родила… Моя-то младшая родила, представляешь? Пацана. Внука. Вот тут, видишь, пишет? Четыре кило и еще двести сорок грамм! Богатырь! Илья Муромец! А я вот тут…

Аптекарь вдруг осекся, сморщил лицо и судорожно всхлипнул.

– А я умер.

– Да угомонись ты, – негромко посоветовал Болт. – И не задумай там чего-нибудь, Федор, теперь жить надо. Ни в Хмари пропасть нельзя, ни самому в петлю. Никакого особого отряда на форпосте, понял? Радоваться надо и ждать. Слышал ведь, что всем пишут, а оно же не как в прошлый раз, чтоб этого выдумщика на том свете перевернуло… По-настоящему все, раз уж письма вообще всем пришли. Так вот пишут-то, считай, одно и то же: мир здорово тряхануло, но все потихоньку восстанавливаются – хозяйство налаживают всякое, экологию. Эвакуированные понемногу возвращаются. Аномалии исследуют, людей оттуда выручают, вот и до нас добрались. Ситуация тут, конечно, аховая по всем параметрам, но, может… хоть увидеться дозволят. Так что живи. Надо, Федя. Надо!

– Это да, – немного успокоившись, шмыгнул носом Аптекарь. – Это… Эй, а ты сам-то почему ничего не рассказываешь? Тебе ведь тоже письмо было. Случилось что?

– Да я не открывал пока, – бледно улыбнувшись, признался Болт.

– Да ну? ! – Аптекарь даже рот раскрыл. – А чего ж так?

Потому что страшно, хотел ответить Болотов, но промолчал. Неопределенно повел плечами, усмехнулся в бороду.

– Зарок себе такой дал. Вот как все откроют, так и я открою. Самым последним. И тогда все будет хорошо.

Аптекарь покачал головой, цокнул языком.

– Н-да… Я бы так не смог. Ни за что не смог. Ох и человек ты, Генка. Геннадий Болотов. То ли кремень, то ли… сбрендил совсем.

– Все мы тут того, – согласился Болт. – Ладно, мне пора, начальство по головке не погладит, если вовремя не приду.

Махнув рукой, он побрел на смену.

В гараже, как оказалось, его поджидал Калинин.

– Генка, мне брат написал! Двоюродный, Никита, помнишь его? – Глаза Калинина блестели, лицо раскраснелось.

– Еще бы! – обрадовался Болт. – Классный парень, все спецназом бредил. Я его отжиматься учил и «солнышко» крутить… Как он там сейчас? Читай давай скорее!

Калинин достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный пополам конверт, не спеша достал из него лист бумаги, на котором были видны ровные линии уверенного почерка и, прислонившись к верстаку, начал читать:

– «Юрка, привет! Наконец-то смогу с тобой связаться, надеюсь, ты еще живой там, двадцать два года же прошло. Как у вас жизнь протекает? Сейчас с мировой обстановкой более-менее поспокойнее, я даже в отставку рванул, представляешь? Как вернулся из… Но это не для бумаги, увидимся – порассказываю. Всякого разного, ага. Только штаны просиживать не по мне, так что стал я инструктором, дрессирую служебных собак недалеко от Вязьмы. Ну, это помимо всего прочего, ты же понимаешь, Как говорится, в мои тридцать восемь – милости просим, хе. Жаль, что аномальный туман этот у вас не позволяет увидеться, но когда ученые наконец что-то придумают, обязательно накатим. И обязательно чего-нибудь очень-очень старого, пятизвездочного и дорогого. Я тебя жду, братуха! Пора вытаскивать тебя из этой клоаки. Выделим комнату, будем жить на Базе рядом, мы же семья. А если женой с детишками обзавелся, так и их тоже давай к нам, здесь-то экология и вообще житье что надо. Хозяйство крепкое, народ смелый и дружный. Короче, не ржавей, редиска! И береги себя, это главное. Прости, что так коротко: сам понимаешь, служба. Надеюсь, скоро увидимся. Никита».