Игра в сумерках - Мила Нокс

– Пойми одно, Тео. Ты – мой сын. Что бы ни случилось. Где бы ты ни был. Куда бы ни пошел. Запомни мои слова хорошенько, и, быть может, однажды они спасут тебе жизнь или даже душу. Запомни одно: ненависть к человеку равна убийству. Всех, кого ненавидишь, ты убиваешь, Теодор. Но в первую очередь ты убиваешь себя. Запомни это навсегда. Потому что однажды мы с тобой увидимся в последний раз, и после ты не услышишь от меня ни слова. Никогда больше не услышишь. За смертью – одна пустота. Там нет даже памяти.

Теодор хрипло задышал.

– Этот рыжий… Всё из-за него…

– Не важно. Тео, я знаю, простить злодеяние трудно. Очень трудно. Но я пытался помочь тебе отпустить эту обиду – ради тебя самого. Ненавидя других, ты ненавидишь себя.

– Лазар… – На глазах Марии выступили слезы.

– Мы растили тебя в любви, сынок, – отец грустно посмотрел на Тео, – в бедности, но любви. Но сердце – оно твое. Оно живет по твоим законам. И оно не может удержаться на краю… Ты падаешь во мрак. Но шанс еще есть. Помни это. Однажды для тебя погаснет солнце, и ты очутишься в полной тьме. Тогда, Тео, смотри в небо сердцем. Быть может, ты увидишь, как красив далекий свет одинокой звезды… Но если нет – тебя ожидает одно: вечная ночь.

Лазар отвернулся и медленно прошел в свою комнату. Он вытащил из-под кровати какие-то сумки, которые Теодор прежде не видел. Извлек странные инструменты – стальные полосы, крючки, напоминающие большие отмычки. Последним он вытащил ружье. Сложил все в один огромный мешок и взвалил на плечи.

– Запри двор. Возможно, скоро здесь будут люди. А если придут… Ну, ты знаешь.

Мария кивнула.

– Я в лес. Нужно это все спрятать. Если сюда заявится полиция, будет долгий и тягостный разговор, и ты, Теодор, должен помалкивать. Тебя там не было, ты ничего не знаешь. Наших лиц никто не видел, и маски – не доказательство, их любой сделать может. Все, мне нужно спрятать инструмент. Если они это обнаружат…

Лазар, ссутулившись, вышел из дома. Теодор подумал, что видит отца в последний раз. Но он ошибался. Этот раз оказался предпоследним.

Глава 7. О том, кто не видит снов

Все было так, как говорил отец. Полицейские задавали вопросы, а трое Ливиану только разводили руками: ничего не знаем, всю ночь были дома; давал только лекарственные травы, вот эти, возьмите образец; бедная девочка, медицина бессильна, нет, больше не виделись, какой ужас; маски – так сами болеем, не хотим вас заразить, вы же прекрасно понимаете… Да-да, до свидания, приходите еще, всегда рады помочь…

Измученные, спать улеглись только под вечер.

Теодор проснулся оттого, что услышал слово «сон».

В соседней комнате спорили. Он попытался встать, но только охнул: тело буквально разваливалось на части, нога опухла. Вот зараза, как больно-то! Кое-как он доковылял до двери и прижался к ней ухом.

– Это правда, Мария. Я видел сон.

– Лазар, не выдумывай. Так не бывает.

– Я видел сон.

Мать вздохнула. Теодор представил ее взгляд: печальный, немного укоризненный. Она смотрела так, если Тео говорил, что штаны ему порвал спиридуш, выскочивший из-под земли. Или что видел Фэт-Фрумоса, проносящегося по небу на своем волшебном коне Гайтане, и потому опоздал к рассвету. Теперь и слова отца она слушала как сказку.

– Лазар, – ее голос звучал мягко, с легким упреком, – тебе почудилось. Ты прекрасно знаешь…

– Да, мы не видим снов. Но я видел. Клянусь своей шкурой!

– Будь осторожней с клятвами.

– Я клянусь на шкуре, потому как верю тому что видел. А я видел сон. Настоящий. Как раньше. Там был Теодор.

– Господи, Лазар, ты слишком переволновался из-за всей этой истории. Там осталась маковая настойка…

– Мария! Я правду говорю – Теодор был во сне. Он открывал дверь.

Мария издала звук, похожий на фырканье лисы.

– И я боюсь: он открывал дверь туда, откуда ему не выйти. Я понял это вчера. Ему ведь совсем не жаль ту женщину. Ни капли. Он не понимает, что натворил.

– Да потому что это не его вина! Женщина умерла из-за неудавшегося обряда, вот и все. Это же часто происходит – кто-то умирает. Она жертвовала собой, знала, на что идет.

– Сон, Мария. Эта комета… Ты ведь слышала, что такие кометы значат? Ты слышала про Макабр?

– Макабр?

– Ходят всякие слухи про Смутное время, когда происходят разные сдвиги в истории. Макабр. Мне снился Теодор, открывающий дверь. Что за дверь? Почему он ее открывает? Это случилось или случится? И – самое главное – он сказал, что слышал свой голос. На уступе.

– Ему почудилось…

– Я слишком долго спасаю людей, чтобы не знать – слышать свой голос, видеть себя со стороны означает только одно. Ты знаешь что. А вдруг он станет… нелюдимцем.

Мать ахнула.

– Мария, если я ничего не сделаю, произойдет страшное. Мы его потеряем. Будущее Теодора на моей совести. Я его воспитывал как мог, но я не всесилен. Не сумел вложить хоть каплю своей любви к людям… Теодор еще на что-то надеется, но не понимает – ему место среди людей. Я должен его…

– Нет!

– …вернуть к людям.

– Не смей, Лазар! Не отнимай у меня сына, он – мой единственный ребенок! Он – наш ребенок. Для тебя это ничего не значит? Ты накрутил себе про нелюдимцев. Он такой хороший мальчик, у него золотое сердце! Помнишь, как он спас филиненка пару лет назад? Кормил его из рук, вставал трижды днем, чтобы он выжил? Неужто ты вправду считаешь Тео нелюдимцем?

– Филин – не человек.

– Но ты-то, ты, Лазар, сам…

– И я – не человек.

Было слышно, что мать всхлипывает, а отец тяжело ходит по комнате. Каждый шаг бил прямо в сердце Тео, и он не мог унять бешеной скачки в груди. Как больно и страшно. Теодор не хотел уходить. Он хотел остаться здесь, в старом, покосившемся домике, который когда-то обустроил отец. В этой комнате, где пахнет звериными шкурами, деревом и немного пылью, с птичьими перьями на балках. Он не сможет его покинуть. Никогда. Дом ему роднее чего-либо на свете, каждая досочка и выступ на стенах – он знает их наизусть с детства и может на ощупь обнаружить что угодно в груде хлама за дверью сарая.