Игра в сумерках - Мила Нокс

Теодор вспомнил обугленную веточку, которую принес Север. Отец собирался в Китилу. Хотел там кого-то найти, но не вернулся. «Делай все, что считаешь нужным», – вспомнились слова матери. В город ушел отец, в город ушла мать. Оба не вернулись. Настал черед Теодора. Родители были бы против. Но другого выхода он не видел. Все, что у него осталось, – память. Да и то он знал: в любой момент может потерять и ее.

Шатаясь, Теодор встал и побрел в сторону погреба; его вырыли в стороне, и он не сгорел. Там еще оставались припасы, можно было разжиться подмороженной картошкой.

Тео переступил через торчащую балку и остановился, нахмурившись. На земле была прямоугольная тень, словно от двери. Тео прекрасно понимал: все двери сгорели, от них остался лишь пепел. Ничто здесь не могло отбрасывать эту тень.

Теодор шагнул, и дверь неожиданно приоткрылась. Он видел, как ее качает невидимый ветер, и понял, что тень лежит у самых его ног. Да, точно, она начиналась у сапог. Тео растерянно поморгал и двинулся к погребу, а дверь поползла следом, будто приклеенная к подошвам.

Тень Теодора больше не была человеческой…

Глава 9. О том, кто поселился в проклятом доме

Невидимая рука крала звезды одну за другой. Наступало утро.

– Нужно спешить, – пробормотал Теодор.

Он шагнул вперед и попал в круг лунного света. Интересно, подумал он, если бы кто-то сейчас его увидел, заорал бы с испугу? Все-таки наружность та еще.

Длинный кожаный плащ, защищающий от сырого февральского ветра. Тяжелые кабаньи сапоги – «единственное в этом мире, на что еще можно положиться», как Тео их определил. Длинные черные волосы свисают почти до пояса.

Когда Тео вынырнул из тьмы, луна осветила лицо, и миру открылась его страшная тайна: шрам на скуле в виде креста.

«В общем, видок колоритный. И это еще мягко сказано», – хмыкнул про себя Тео.

По дороге к Китиле на пригорке Теодор обнаружил обугленный от корней до верхушки боярышник. Нечто испепелило ствол за считаные секунды. Но что? Тео огляделся и других обгоревших деревьев не увидел. Значит, Север принес ветку отсюда.

Близился рассвет, и нужно было скорее найти укрытие.

Туман выползал из-под коряг, клубился у корней деревьев, но гуще был слева от города. Тео вгляделся туда и различил тусклое мерцание воды.

– Ах, река, – заметил он. – Река… Вот оно что.

Навряд ли эта река, подумал Тео, обходится без омута. Сколь глубок он и сколь тих – тут гадать приходится. А что не пустует – сомнений быть не может.

Река порождала больше и больше тумана. Тео шагал лугом и наконец подошел к Китиле. Явственней стали видны коньки крыш с загадочными фигурками. Кое-где в нависший туман острыми веретенами втыкались шпили старинных зданий. Город был стар. Тео взошел на пригорок. Ему открылась дальняя улица, мощенная булыжником, низкий арочный проход, домики с маленькими окошками. Окна, обращенные к реке, закрывали ставни. Фонари погасли, наступало утро.

С пригорка открылся вид не только на город, но и на кладбище. Сердце Тео забилось быстрей, и он спустился к погосту.

За оврагом, у которого заканчивалось кладбище, стоял дом – черный, покосившийся из-за старости. Было трудно сказать, находился дом все-таки на территории погоста или за его пределами.

Из всех комнат более-менее целым остался только чердак. По первому этажу гулял ветер, сквозняки свистели между голых стен и оконных рам, из которых, как драконовы зубья, торчали куски стекла.

Кто построил дом рядом с могилами и в каком веке – никто не знал, но поговаривали, что все прежние жильцы время от времени слышали призрачные голоса. Иногда на рассвете ветер приносил чьи-то тоскливые песни из-за кладбищенской ограды. Много всяких слухов ходило… Потому дом и бросили, и до сих пор называли проклятым.

Тео остановился у задней стены. Рядом с домом выросло дерево, и одна ветка протянулась к самому чердаку. Тео забрался наверх, к слуховому окошку. С высоты он оглянулся на кладбище.

Погост выглядел волшебно: приземистые холмики могил, словно старички-гномы, надели шапки тумана. Их каменные лбы покрылись испариной росы, и каждая капелька сверкала, как жемчужина. Тут и там молодая травка пробивалась к жизни.

Последняя звезда горела над крышей. Прокричал петух, а дальше – тишина. Лишь скрипнула маленькая дверца на чердаке. Под ящиком, на доске, из которой местами выглядывали гвозди, Тео свернулся калачиком от холода. Вокруг – ни единой живой души. Только туман. Тишина.

Через час наступило утро. Тео лежал, укрывшись поношенным плащом и подложив под щеку руку. Длинные волосы разметались, открыв уродливый рубец на лице. Здесь его прятать было не от кого. Другая рука Тео сжимала обгоревшую веточку. Что случилось с боярышником? Где родители? Теодор не знал. Потому сон его был глубок и странно похож на сон его соседей. Тех, кто лежал под могильными камнями.

* * *

Люди предпочитают жить в обычных местах: в доме рядом с центром города, чтобы под рукой была булочная, мастерская сапожника, лавка молочника. Из всех мест, где можно и нельзя поселиться, Тео выбрал самое не обычное. Он поселился на кладбище.

И очень скоро произошло еще нечто очень необычное. Однажды, когда с гор спустился утренний призрачный туман… Тео проснулся!

Для кого-то открыть глаза, нежась под одеялом в лучах восходящего солнца, – привычное дело. Но у Тео всегда было наоборот. Только горожане, выпив перед сном молока, ложились в мягкую кровать, как Тео, сладко потягиваясь в постели, начинал строить планы на грядущую ночь.

Этим утром прокричали петухи, занялся рассвет, обычные люди в обычных домах открыли ставни, впуская в дом бодрящий, прохладный воздух. Кто-то искал носок под кроватью, кто-то подгонял нерадивого мужа на работу, кто-то любовался видом предгорий Карпат. А Тео проснулся и больше заснуть не мог, как ни старался.

Он лежал, глядя на низко нависшие чердачные балки, где колыхалась паутина и медленно ползали угрюмые пауки. Он принялся считать их, когда они переползали через балку: «Один паук, второй паук, третий паук, четвертый паук…» – но сон не пришел. «Дурацкие людские советы, – хмыкнул Тео, – как всегда, бесполезны».

Теодор вспомнил, что его разбудило. Какой-то возглас, донесшийся с кладбища. Только этого еще не хватало. Кому это приспичило гулять по погосту? Судя по виду, кладбище давно заброшено, потому-то он и поселился здесь. Кроме голоса, Теодору не давал покоя холод. Продуваемые всеми ветрами стены от него ничуть не спасали.