Очи наяды - Наталья Александрова

Приблизившись к Илье, она недовольно зыркнула на него и проговорила склочным голосом:

– Что, уже на минуту отойти нельзя? А если человеку нужно, допустим, в туалет?

– Я вам, кажется, еще ничего не сказал, – удивленно отозвался Илья.

– Еще бы ты что-нибудь сказал! – фыркнула особа и неторопливо отперла дверь.

Илья привычно вздохнул, зная, что всему причиной его внешность. Такой весь округлый, мягкий, голос тихий, вежливый… вот люди и думают, что он тюфяк слабосильный и можно ему безнаказанно хамить.

За дверью оказался просторный склад, на полках которого были сложены мешки, сумки и пакеты с вещами пациентов.

Кладовщица зашла за деревянный барьер, дожевала пирожок и посмотрела на Илью:

– Ну?

– Я пришел за вещами.

– Фамилия, палата? – она потянулась к толстой амбарной книге в черном переплете.

– Кригер. Герман Карлович Кригер. Второе хирургическое отделение, седьмая палата.

– Родственник? – строго осведомилась кладовщица.

– Что?

– Этот Кригер тебе родственник?

– Ну да, дядя… – проговорил Илья, решив, что так будет проще, чем объяснять этой тетке реальное положение вещей.

– Паспорт! – отчеканила кладовщица.

– Его?

– Зачем мне его? Твой паспорт!

– Но я не взял паспорт… я не думал, что он понадобится…

– Не думал он! То-то и оно, что не думал! А надо думать! Без паспорта вообще из дома выходить нельзя! Мало ли что случится? Паспорт всегда нужно при себе иметь!

Илья собирался уже подсунуть тетке водительские права, но неожиданно кладовщица смягчилась:

– Ладно, если нет паспорта, просто распишись вот здесь. Только инициалы полностью.

Она придвинула Илье раскрытую книгу, показав толстым пальцем на нужную строчку. Илья вписал туда свою фамилию и инициалы, и кладовщица снова нахмурилась:

– Я сказала: инициалы полностью, а ты только буквы написал!

– Так это же и есть инициалы…

– Не умничай тут! Я сказала: полностью, значит, имя и отчество целиком написать нужно! Ну ладно, как написал, так и написал, но в следующий раз чтобы полностью…

– Надеюсь, я больше никогда сюда не попаду, – вполголоса пробормотал Илья.

Кладовщица, видимо, не расслышала его реплику и, взяв с одной из полок пакет с вещами, бросила его на прилавок. Илья на всякий случай заглянул в пакет – там была одежда Германа Карловича.

– А еще трость должна быть, – заметил он, вспомнив слова старого ювелира.

– Чего?

– Трость. У дяди была трость.

– Палка, что ли?

– Ну да, если хотите, палка. Черная такая. С серебряным набалдашником.

– Если хотите… – передразнила его кладовщица. – Я лично ничего не хочу! Это вы все время чего-то от меня хотите! Вас, между прочим, много, а я тут одна! Сижу здесь круглые сутки, света белого не вижу… так что – палка?

– Ну да, палка…

Кладовщица вернулась к полкам, порылась на них и принесла Илье три трости. Вернее, тростью можно было назвать только одну – черного дерева, с серебряным набалдашником в виде собачьей морды. Две другие и правда были скорее палки: одна суковатая, с кривой ручкой, вторая больше походила на лыжную палку, по всей видимости, это была палка для скандинавской ходьбы.

– Которая твоя? – лаконично осведомилась кладовщица.

Илья без колебаний выбрал трость из черного дерева, поскольку остальные никак не подходили Герману Карловичу, и покинул негостеприимный склад.

В коридоре он столкнулся со странной женщиной неопределенного возраста. Та шла, ссутулившись и высоко подняв воротник черного пальто, черный берет был сдвинут на лоб и почти закрывал глаза. Илья успел разглядеть только заостренное лисье личико. Впрочем, он не приглядывался, у него были другие заботы.

«Жалко Германа Карловича. Надо же, под машину попал. Не увидел, не успел отскочить… Старость не радость, это уж точно».

Илья вышел из больницы и направился к автостоянке. Пока он был в больнице, выпал снег, который почти сразу растаял и превратился в скользкую ледяную кашу. Илья уже подходил к своей машине и даже отключил сигнализацию, когда услышал за спиной чьи-то торопливые шаги и шумное, хриплое дыхание.

– Молодой человек! – раздался озабоченный женский голос. – Молодой человек, постойте! Постойте, я вам говорю!

Илья обернулся.

К нему торопливо приближалась та самая женщина, с которой он столкнулся в больничном коридоре. Только теперь воротник пальто был опущен, и берет она поправила, так что ему было хорошо видно хитрое лицо и неприязненно блестящие глаза.

– Молодой человек! – повторила женщина, тяжело дыша. – Вам по ошибке выдали мои вещи. Верните их мне!

– Ничего не знаю! – ответил Илья раздраженно. – Это мои вещи… то есть вещи моего родственника.

– Никакой он тебе не родственник! – прошипела женщина, приближаясь. – Отдай вещи по-хорошему! Отдай, а не то пожалеешь! Тебе же хуже будет!

– Что? ! – Илья удивленно взглянул на женщину. Он решил, что ослышался. Угроза, звучавшая в ее словах, не вязалась с безобидной внешностью.

Впрочем, эта женщина казалась безобидной только на первый взгляд.

– Отдай! Отдай вещи! – тихо, настойчиво повторяла она, приближаясь к Илье.

Илья попятился и тут перехватил быстрый взгляд, который женщина бросила ему за спину. Он осторожно оглянулся и увидел, что сзади к нему крадучись приближается невысокий, сухопарый мужчина с прилизанными набок бесцветными волосами. С виду вроде бы пожилой, но сильный.

Илья огляделся по сторонам. Как назло, на больничной стоянке не было ни души.

– Не уйдешь! – прошипела женщина.

Илья закусил губу. Что делать?

Женщина приближалась, следя за ним, как кошка за мышью. Нет, скорее, как лиса за зазевавшимся цыпленком. И мужчина подходил сзади, Илья уже слышал его шумное дыхание.

Под влиянием какого-то неосознанного импульса он швырнул в женщину пакет с вещами Германа Карловича. Та, должно быть, не ожидала этого, инстинктивно потянулась, чтобы схватить пакет, и при этом потеряла равновесие, поскользнувшись на подтаявшем снегу. Упав навзничь, она нелепо раскинула ноги и руки и забарахталась, как упавший на спину жук.

Быстро обернувшись, Илья взмахнул тростью и попал нападавшему мужчине по руке.