Семь снов - Анна Вашкевич

Проклятый герой никогда бы так не унижался, показывая себя слабым – нет, он бы всего добился сам, перевернул мир.

Снова ощущение чего-то надвигающегося толкнуло в грудь. Он нарочито равнодушно прошел мимо глумящейся над его видом шпаны. Школа его не любила, и он отвечал ей взаимностью. Никто из друзей его не ждал, потому что никого из друзей у него здесь и не было. Впрочем, редкие знакомые никогда с ним не здоровались – видно, стеснялись. Ничего, главное, отсидеть эти бесконечные шесть уроков и бежать, снова слушать эти бесконечно громкие, яркие аккорды из наушников плеера: «No fear…Destination darkness! »

Сейчас вокруг расступались люди – или даже не люди, так, тени… Он шаркал ботинками, пока мимо него не пронеслась яркая бабочка – то была ОНА. Поразительно, подумал он, как эта девушка одинаково ослепительно выглядит и в юбках с туфельками, и в джинсах с кроссами. Её волосы растрепал ветер или сквозняк, в глазах полыхал неугасающий огонь энергии; в ней было что-то от Тэндзе Утены и от Серенити. По крайней мере, так ему казалось. Он так задумался, что чуть не врезался в косяк, но некто крепкий подхватил его за плечи и отодвинул в сторону.

–Любовь ослепляет, – хмыкнул его… друг по имени Стас, – симпатичная девчушка, не так ли?

Он посмотрел на Стаса, удивляясь, до чего пошло и грубо тот разорвал пелену мечтаний. Да ещё и с улыбкой на лице. Он отвечал своему другу, что ничего нет, что Стас ошибся. А тот всё смеялся:

–Да ладно, не стоит. Вы же друзья с детства… Возможно всё, правда?

Он, глядя на Стаса, радостно засмеялся, безумно радуясь тому, что Стас живёт так далеко от Его с Ней дома. Но уже было некогда: мысли спешили, влекли, всё больше и больше отделяясь от реального мира. В глубине души, где-то в самых затаенных уголках этого дремлющего мира, зашевелилось нечто чужое. Он уже не хотел перемен, желание было только одно: избавиться от волнений. Он положил голову на парту и через какой-то промежуток времени – большой или малый – вздрогнул от звука своего имени. Ноги сами несли Его к доске, пока резкий, бивший по мозгам смех и гогот одноклассников не разбудили Его. Весь класс отчего-то покатывался над Ним со смеху, даже строгая историчка давилась от хохота. Совладав с собой, раскрасневшись, она взглянула на него и поинтересовалась:

–В чём дело? Куда ты пошёл? Я тетради спрашиваю!

Какое дурацкое, наверное, было сейчас у Него лицо! Нарочно не придумаешь! И, конечно, громче всех хохотал Стас – до рези в боку. Руки предательски задрожали, кровь хлынула к лицу, но Он сумел совладать с собой – лишь нелепо улыбнулся и вернулся, шаркая как обычно, на своё место. «Так глупо, глупо и обидно», – думал он. Она смеялась тоже, это хуже всего.

После уроков Он отрешенно вышел из школы и двигался не глядя вперёд, пока не столкнулся со школьным задирой.

–Куда прёшь ты, козел? – зашипел на него со злобой парень и что есть сил толкнул в сторону. Там подхватил второй.

–Это тот ботан из девятого? И зачем тебе такой крутой плеер? – и чужая рука попыталась забрать самое ценное, что у него было. То, что он получил за свои рисунки. Поэтому Он бросился на вымогателей очертя голову…

Плеер ему всё же сломали – и поставили синяк на скулу. И еще разорвали куртку. И отпустили; он снова шёл домой, шаркая по асфальту ногами. Он весь дрожал, и подлые слезы – зачем они вообще нужны? !– выступали у него на глазах. «Ну почему это всё со мной? Я что – хуже других? Я в чём-то провинился? » Он не мог даже мысленно произнести слово «проклят», потому что считал его слишком напускным и звучным. Для героев. А он героем не был.

Дома как всегда гулял сквозняк. Его мать равнодушно двигалась по квартире; её лицо не выражало никаких эмоций – она прибиралась.

–Ты наводишь уборку? – только и спросил Он.

–Да, – взгляд матери, пустой и какой-то неживой, скользнул по нему, – вечером будут гости… Наши гости… Я убрала и твою комнату.

Опять что-то тёмное и тревожное подняло осадок с глубин его сознания. Не смея делать предположений – никаких! – он медленно зашёл в свою комнату и остолбенел: ничего не было! Его рисунки, его «Проклятый герой»… Всему конец!

–Мама, где все мои рисунки? – попытка придать голосу твёрдость позорно провалилась.

–Да, они валялись…везде, я их выкинула…

–Когда? Давно? !

Никогда, ещё никогда Он не бегал так быстро! От мусорных баков исходила омерзительная вонь; к тому же на скамейке сидели и пялились на него две девицы. Под руками чавкало, хлюпало, под ногти набивалось что-то склизкое и вонючее, но ему сейчас было не до того.

Вот он – пакет! Дрожащими скользкими пальцами Он разорвал его… И такая волна облегчения завладела всем его «я», такая благодать, что в первую секунду Он захлебнулся всхлипом. В этот момент кто-то пихнул его, а Он, не удержав равновесия, повалился зловонную кучу.

–Какого чёрта… Ты копаешься у нас? Кайфуешь от этого? – оскалил свои жёлтые зубы хмырь в драной синтепоновой куртке, – Отдыхай!

Хмырь развернулся и ушёл, а Он кое-как поднялся и огляделся, прижимая к груди свой вновь обретённый пакет. Девчонки на лавочке аж повизгивали от восторга. На секунду ему показалось, что сквозь их улыбки проступает нечеловечий оскал. Но наваждение прошло. Вместо него нахлынула боль – и обида. Обида на все: на равнодушие, на жестокость… Ему хотелось кричать, кричать, словно одержимому, но голос отказал.

Подул ветер, а ещё через минуту начался дождь. Он так и стоял под дождём, запрокинув голову вверх; потом пошел бродить по улице – по лужам и грязи, с пакетом в руках. Сырости, холода не чувствовалось – не то, чтобы Он «геройски» не чувствовал их; просто все его ощущения слились в одну жгучую рану, и нечто отдельное трудно было уловить.

Домой он пришёл, когда уже сгущался сумрак. И он увидел в сумраке прихожей гору чужой грязной обуви. Из гостиной слышались смех и разговоры гостей матери, в его комнате тоже кто-то был. Он наверняка знал, кто. И всё равно интересно.