Донские рассказы - Сергей Личис

«Будь выше всего этого павшего мира, паря над ним как лебедь! »

Каждому из нас, не раз приходилось попадать в ситуацию, когда нас хотят унизить тем, что мы не достигли чего-то, или мы чего-то не знаем, или мы как эгоисты, которые не помогают своим ближним зарабатывать для них деньги. Когда эти ближние, могут вполне, обеспечить себя сами, или же они, эти самые ближние, уже имеют все необходимое для жизни и счастья. Иной раз, когда слышишь это в свой адрес, то ты сначала, пытаешься терпеть, затем еще раз терпеть, и еще раз, а потом, ты либо взрываешься и начинаешь доказывать, что эти люди, унижающие тебя не правы, либо ты просто, разворачиваешься и уходишь. Но эти мысли, эти осуждения в твой адрес, преследуют тебя, и ты мысленно, пытаешься, как то оправдать не заслуженные обвинения в твой адрес. Тем самым, ты шепчешь себе, – да Бог с ними, пускай говорят что хотят, но на самом-то дели, они не правы! И ты, пытаешься их простить, за их не правоту и за то, что они этим самым осуждают тебя. Ты пытаешься об этом не думать, но их осуждения и мысли, оправдывающие тебя, они не уходят из твоей головы. Тогда ты вспомни, что все это бытовуха и не более того! Что душа человека, которая призвана к прекрасному мировоззрению и созерцанию, просто пала да низости быта. Что душа, осуждающая тебя, она не парит как лебедь над великолепным миром и не созерцает его, восхищаясь им. Что душа этого человека, пала от души свободной птицы, – как лебедя или орла, к душе домашней курицы, воспетая Гансом Христианом Андерсеном, в его сказки «Гадкий утенок». Где, весь этот курятник, это и есть тот быт, в котором и которым живут, все те жители этого курятника. А та самая важная курица, это и есть, твой самый наглый и сильный обидчик. Тогда ты вспомни, что ты и есть гадкий утенок в этом курятники, но вспомни и то, что случилось потом, когда этот утенок стал красивым лебедем и свободно воспарил так, как никто не мог воспарить из жителей этого курятника. И летая высоко, свободно, созерцая прикрасы мира, сотворенные Богом, он пролетал над этим курятником, и, не будучи тщеславным, он подал крик, в знак приветствия, этому курятнику. Жители того места, не узнали бывшего из них. Тогда, та курица, которая была самая важная в этом курятники и обижала его, когда то больше всех, восхищаясь красотой, свободой и полетом этой птицы, сказала в своем бытовом тщеславии, – это он мне подал знак.

Так воспари же и ты, как этот прекрасный и свободный лебедь, над этим обыденным, ничего не желающим видеть нового, и что-то познавать и творить, что то менять в своей жизни, серым, провонявшим птичьем пометом курятником!

* * *

Любовь! Что может быть прекраснее любви? Что может быть выше любви? Что может быть больше любви? Любовь всегда была, даже когда еще совсем ничего не было. Она находилась всегда, везде и во всем. Она прибывала, в прекрасном весеннем утреннем свете, когда распускаются листья и земля окрашивается душистым цветом. Когда на траве утренняя роса и лучи света отражаются в капельках и вокруг тепло и пахнет весенним цветом и воздух свеж, прибывает она, – любовь. И все вокруг живет этим, ибо нет закона, и нет ничего совершенного, как только любовь. И изначально люди жили так, они жили в любви. И звери не были хищниками, и львы питались ягодами и травой. Во круг были прекрасные цветы. Люди же могли творить и совершенствовать, то, что уже совершенно. Они встречались, и, смотря друг на друга, они дарили каждый, что то свое, для того, что бы тому с кем они встретились, было еще лучше. Тогда не было смерти, но во круг во всем и в каждом была любовь. Они были вместе, и одежда была не нужна им, так как и скрываться им было не от кого, и везде была любовь. Они шли вместе, открывая новые миры. Он находил ей новые цветы и радовал ее, даря их ей, она же из подаренных им цветов творила прекрасное, и вокруг была любовь. Она была прекрасна, не постижима и необъятна. Так было в вечности, любовь была и не проходила, и в ней люди не могли состариться, но только жить, не умирая в любви, ибо любовь была везде, всегда и во всем. Но однажды люди захотели быть больше всего того, в чем они находились, то, что было вокруг них и в них. Они захотели превзойти то, что всегда было и было совершенно и прекрасно. Они захотели стать больше чем любовь. Они заблудились в своих мыслях, они стали, как бы совершенствовать себя и думать, что достигнут большего, чем любовь, тем самым они стали отходить от нее, и всего самого прекрасного. Они стали стремиться к состязаниям, ставя себя больше любви и думая, что этим они станут больше чем любовь и все прекрасное, будет подчиняться им. Но любовь она есть, и она не хочет не любить, ибо она любовь. Тогда человек захотел заставить любить, но она не согласилась, так как в любви только можно любить. С тех пор человек ищет ее, а она вокруг его. Он чувствует ее. Он пытается понять ее, и в чем она? А, она рядом, нужно только быть в ней!

«Степь»

Степь. Все время думаю, – люблю ли я степь? То есть не лес, не поляну, не горы, реку и т. п., а именно степь. Другое дело картины Шишкина, где стоят деревья, засеянные поля, луга, но вот что бы кто-то рисовал степь, я знаю мало художников. Да и картины, какие то невзрачные. Может быть, там и рисовать нечего? И тут же задаюсь себе вопросом, – ну почему нечего? Она же бывает разная. Летом она одна, другая зимой, совсем другая весной и иная осенью. Степь можно созерцать ранним утром, в зной, вечером и даже ночью. Да, да, именно ночью. Как сейчас помню середину восьмидесятых, когда в одной из казачьих станиц в Волгоградской области, мне довелось видеть кочующих цыган. У них были длинные кибитки, как в фильме про Бадулая, героя фильма «Цыган». Так вот, помню, как они остановились в степи, не далеко от станицы и интересно было наблюдать, что они там делают. Бинокли тогда в дефиците были, но вот издалека можно было наблюдать, как горит у них костер, как пасутся кони. Ну, та Бог с ними с этими цыганами. Я о степи, что все-таки красивая она была ночью! А утром. Когда солнце еще только собирается вставать, а оно там быстро встает, потому что Юг, выходишь в степь, еще свежо, не жарко, поет проснувшийся жаворонок, а со степи пахнет разнотравьем, особенно же пахнет полынью. А зимой. Выйдешь в степь, смотришь на нее, и как будто ты попал в бескрайнею снежную пустыню. Солнце светить, глаза слепит, так здорово! Вот сейчас подумал, а можно ли это состояние передать на полотне? Ведь вроде бы действительно ничего особенного нет, а такая красота! А когда гроза надвигается. Особенно в обед. А это считается самая страшная гроза. Как сразу чувствуется могущество ее. А после жаркого зноя, а после дождя. Какая вкусно пахнущая она степь то! Все-таки, есть в ней что то, что нельзя объяснить. Ведь можно же всматриваться долго в море. А почему в степь нельзя?