Человек-Паук - Диана Дуэйн

– Знаешь, я бы хотела крикнуть: «Остановите печатный станок! » Но это было бы проблемой с учетом того, что мы его еще не запускали… А ты чего ждешь? В дорогу, в дорогу!

Питер не знал, как долго Бен Урих – один из самых опытных репортеров «Бьюгл» – занимается журналистикой, вполне может быть, лет тридцать или больше, по его виду угадать наверняка не представлялось возможным. Казалось, возраст Бена навсегда застыл на отметке сорок пять. Питер подозревал, что репортер сохранит этот суровый хладнокровный облик, пока ему не стукнет девяносто.

Когда Питер спустился к главному входу в редакцию, на улице уже стемнело, а Бен нетерпеливо мерил шагами асфальт. Возле тротуара поджидало такси.

– Поехали! – воскликнул Урих. – Время – деньги!

Питер запрыгнул в такси. Бен забрался следом.

– Едем! – велел он водителю, и машина ворвалась в уличный трафик.

Бен взглянул на камеру Питера, поправил очки в толстой оправе и перевел взгляд на самого фотографа.

– Она заряжена?

– Ага.

– Нервничаешь?

Питер внимательно посмотрел на него:

– Если там, на сортировочной станции, нас поджидает то, о чем мы думаем, я бы сказал, у нас есть все основания нервничать, не находишь?

Бен поднял брови.

– Если там именно то, о чем нам сказали.

– Ты так не думаешь? – поинтересовался Питер.

Бен откинулся на спинку сиденья и потянулся.

– Пока сложно судить. У нас есть лишь слухи, причем крайне странного толка.

– В смысле крайне странного?

Бен взглянул на него, и его очки снова съехали на кончик носа.

– Насколько я понимаю, Веном не из тех, кто убивает людей, которые этого не требуют. По крайней мере, сейчас.

– Я тоже это слышал, – согласился Питер, – и все же, ты не думаешь, что он мог внезапно изменить своим убеждениям?

Бен криво ухмыльнулся и снова поправил очки.

– Человек постоянно меняет свое мнение, – сказал он, – а вот убеждения – гораздо реже.

– Если можно назвать Венома «человеком».

– Ну, я не знаю, – ответил Бен, – где-то под всем этим «костюмом» по-прежнему спрятано человеческое существо.

– Знаешь, есть огромная разница, – заметил Питер, – между человеческим существом и человеком.

Бен скептически изогнул бровь.

– Разница в основном смысловая, в любом случае мы скоро это выясним. Если предположить, – в голосе Бена появилось еще больше скепсиса, – будто этот человек, существо или кто он там, окажет нам милость и задержится на месте преступления до нашего появления.

Бен наклонился к водителю и начал давать указания. Они свернули к грузовому входу на сортировочную станцию. Огромные желтые натриевые фонари сияли над головами ослепительно резким, неприятным светом, придавая окружающим зданиям нереалистичный вид – прибывшие как будто очутились на съемочной площадке. Красно-синие мигалки нескольких полицейских машин только усиливали этот эффект, придавая происходящему вид детского калейдоскопа.

– Наша остановка! – воскликнул Бен и выскочил из машины.

– Твой друг опаздывает на встречу? – поинтересовался водитель, вместе с Питером любуясь удаляющейся спиной Уриха.

– Надеюсь, нет, – искренне ответил Питер. Мысленно вздохнув, он заплатил по счетчику и взял чек. Он потребует возместить ему эти траты в следующий раз, как окажется в редакции «Бьюгл».

Затем Питер последовал за Беном в помещение для охранников – длинное низкое здание, забитое картотечными шкафами, парочкой древних огнеупорных алюминиевых столов и целой толпой крайне взволнованных железнодорожных рабочих, многие из которых общались с полицейскими. Бен уже достал из кармана диктофон и разговаривал с одним из смотрителей, не дававшим показания полиции.

– Он был вот такой высоты, – рассказывал блондин, указывая на точку сантиметрах в шестидесяти выше его собственной головы, – и вот такой ширины…

Питер прикинул указанное расстояние и задумался, не слишком ли сильно Веном прибавил в весе на Западном побережье. С другой стороны, «костюм» мог менять форму…

– Где вы впервые его увидели? – спросил Бен.

– Возле бокового пути, – ответил бригадир, указывая рукой, – сперва я подумал, это кот шастает в тенях возле входа в туннель. У нас тут куча кошек живет в округе, вечно туда-сюда шляются. Но затем я подошел поближе и пригляделся получше – кошки такими гигантскими не бывают. Оно выползло из туннеля, целиком черное…

– Черное, – повторил Бен, – а вы видели какие-то узоры или рисунки?

– Я видел огромные длинные лапищи…

– Узоры. Вы видели, какого они цвета?

– Нет, я не думаю, что… что… – бригадир покачал головой. – Оно двигалось слишком быстро. Вот в чем проблема. Оно просто внезапно выскочило из туннеля, понимаете? А затем в том направлении двинулся поезд, и оно взглянуло на поезд, да как зарычало… Поезд ему явно не понравился…

– Оно зарычало? – переспросил Бен. – Ничего не сказало?

– Нет, это был просто рык…

Питер, снимавший железнодорожника для той части сюжета, в которой «наши свидетели делятся показаниями из первых уст», прекрасно помнил этот конкретный рык. Обычно за ним следовало утверждение, в котором Веном указывал ту конкретную часть твоего тела, которую намеревался сожрать на обед в этот раз.

– Значит, оно зарычало, хорошо, – сказал Бен, – а что потом?

Еще один железнодорожный рабочий, низенький рыжеволосый мужчина, который только что закончил давать показания полиции, присоединился к разговору:

– Оно прыгнуло. Отскочило в сторону от надвигающегося на него поезда… поезд направлялся прямо в туннель, и да, как Рон и говорит, зарычало на него. Однако затем оно словно замерло. Просто присело на корточки и посмотрело…

– Да, – вклинился третий рабочий, низенький и смуглый. – Он просто огляделся по сторонам.

– Вы видели его глаза? – спросил Бен.

Все трое отрицательно покачали головой.

– Только пустые места, – сказал третий рабочий.

– Бледные, – добавил второй. – Совершенно белые. Но когда он был в тени, они слегка светились, понимаете? Словно флуоресцентные.

Питер сфокусировался на фотографиях всей троицы и подумал: он уже видел (или ему показалось, будто видел) это странное слабое свечение у «костюма» – возможно, служившее знаком того, что «костюм» был живым. Он сомневался.