Падение Хана - Ульяна Соболева

А потом снова это жуткое лицо с узкими глазами, крупным носом и тяжелым подбородком, поросшим густой седоватой бородой. Если он меня тронет, я умру. Начала переодеваться, собирать вещи…зашла к родителям в спальню, достала из ящика стола копилку, а под ней фотография – мы там все. Луси обняла меня и улыбается в камеру, Аллочка держит меня за руку. Позади нас скромный дом, чуть покосившийся забор, и наш пес сидит, голову вбок склонил. Медленно положила снимок обратно, спрятала копилку, поставила сумку с вещами на пол и дрожащими руками пригладила нервно волосы.

Если сбегу, они все умрут…а ведь эти люди воспитывали меня, любили, растили и кормили. А я им смерть вместо благодарности? И как я с этим дальше жить буду?

Вышла, как в тумане, из спальни, прошла в зал, дверь открыла и остановилась на пороге. Хан из-за стола встал и, не прощаясь, пошел к двери, меня за локоть прихватил, за собой потащил.

– Подождите… я попрощаться хочу с семьей! Постойте!

– Не с кем там прощаться. Тебя мне, как скотину, продали.

Процедил и затолкал меня в машину. Заливаясь слезами, я прилипла к окну, ожидая, что они выйдут на улицу проводить меня. Но никто не вышел. Только ворота скрипнули и закрылись за нами. Машина быстро отъехала от дома, а я только всхлипывала и дрожала всем телом, не веря, что все это происходит на самом деле.

– На. Возьми.

Что-то больно царапнуло руку, я схватила и укололась, вскрикнула и отшвырнула от себя красную розу. Хан медленно поднял ее с пола и снова положил мне на колени. А потом отвернулся к окну. И мне стало не просто страшно, а я погрузилась в панику…

Ранее

– Дед…Когда отец приедет?

Эрдэнэ вошла в оранжерею с маленьким Ланом и Галем. Старшего из братьев она держала за ладошку, а младшего на руках. Батыр обернулся и скинул с плеча ворона, тот возмущенно каркнул и переместился на тумбу с цветами. Принялся демонстративно пощипывать острым клювом лепестки, поглядывая черными глазами то на девочку, то на хозяина.

Отвечать на вопрос Эрдэнэ не хотелось. И он отвлёкся на созерцание правнучки. Как она выросла и изменилась, как научилась двигаться грациозно и даже танцевать. Никто и не скажет, что вместо ног у нее протезы. Он ею гордился. Сколько силы воли в одном маленьком и хрупком существе. Кажется, что мужской дух спрятался в ее тельце и изо всех сил воевал с любым препятствием, преодолевая и насмехаясь над ними.

Она сильно повзрослела после смерти Ангаахай. Смерти, которая ударила по всем ним с такой силой, что они до сих пор не могут прийти в себя и подняться с земли. Особенно Хан. От него прежнего осталась только жалкая тень.

Как сильно ей удалось его изменить, маленькой русской птичке, как много всего она привнесла в их жизнь, озарила ее светом и…как жестоко этот свет погас. Настолько резко, быстро и неумолимо, что они все тут же ослепли и не знали, куда двигаться в этой темноте.

Его внук тогда с шахты так и не вернулся. Деду сообщили о гибели невестки чужие люди, как и о сумасшествии Хана, который рыл землю руками, разгребал завалы и созвал туда кучу техники. Они откопали весь котлован и даже глубже, но взрыв был такой силы, что все фрагменты тела смешались с кусками земли и камня. Для того, чтобы найти хотя бы кусочек плоти, одежды, украшений, нужно эту землю с ситом просеивать.

Хан не давал свернуть поисковые работы. Вскакивал по ночам с дикими глазами, бросался к шахте и звал работников.

– Вы что не слышите? Она там кричит. Вот там!

Падал на землю и слушал, потом выл и драл эту землю голыми руками, а все с жалостью расходились по своим вагончикам. Когда Батыр прилетел на личном вертолете к шахте, то не узнал своего внука. Это был не человек, а какое-то загнанное, обезумевшее животное, стоящее на четвереньках у котлована, с трясущейся поседевшей головой и серым перекошенным болью лицом.

– Давай, внук…вставай. Домой надо ехать. Сыновья ждут и дочка. Хватит искать. Нет ничего. Хватит прессу кормить своей болью, хватит на радость врагам по земле стелиться.

– Как нет? Она там. Я знаю, – глаза дикие и пальцем на землю показывает, – я ее слышу. Она кричит вон там, дед. Каждую ночь слышу.

– Она кричит вот здесь.

Ткнул пальцем ему в грудь и ощутил, как у самого грудную клетку судорогой свело и придавило горем, как каменной плитой. Никогда внука таким не видел…Сильного, жесткого, волевого. Всегда казалось внутри него камень. А сейчас просто жалкое подобие человека. Изломанный, совершенно раздавленный и потерянный без нее. Как же жестока смерть. Нет, не к тем, кто уходит, а к тем, кто остается. Она корежит их жизни, выламывает им кости, выдирает наживую сердце и оставляет вечно с гниющими ранами, пока наконец-то не приберет их к рукам сама. Но сколько боли придется вынести, пока этого не случится.

– Надо устроить панихиду, сообщить прессе. Ты – Тамерлан Дугур-Намаев. Ты должен встать с четверенек и ехать домой. Тебя ждут дети.

– У меня нет дома, дед…Мне страшно туда возвращаться без нее.

Прошептал и отрицательно покачал головой, а у деда сердце сжалось еще сильнее. Не Лан это больше.

– Дом наполнится голосами твоих детей, а потом и твоих внуков. Боль со временем станет тише.

– Нееет, – он затряс грязной головой со свалявшимися испачканными комьями земли волосами, – ты не понимаешь…Я не могу оставить ее здесь. Она позовет меня, закричит, а … а я не услышу. Как вы все не слышите – она же там.

Он упал на колени и прислонился ухом к земле. Как безумный, постучал по ней кулаками.

– Моя лебедь там…одна.

Старик рывком обнял внука и попытался прижать к себе, но тот высвободился из объятий.

– Я должен ее найти.

– Дай криминалистам начать работать. Нужно узнать, почему взорвалась шахта, и кто это сделал.

Фрагменты ее ДНК нашли спустя несколько суток. Куски одежды, волосы, обрывок ногтя и сережку, нашли даже ее обручальное кольцо. В гроб насыпали земли именно оттуда, где были найдены останки, и увезли его домой. Виновных не обнаружили. Возгорание произошло внизу от проводки неподалеку от бака с горючим, припасенным для работы главного генератора. Искра вспыхнула, когда клеть понеслась вниз, и произошел взрыв. Предугадать, предотвратить все это было совершенно невозможно.