Любовь проверяется временем, или Его нежная дрянь - Юлия Шилова

Я покраснела, потому что всегда любила свою работу, но стыдилась своей зарплаты.

– У Лерки на руках была крохотная дочь…

Я недовольно дернула плечом – мне было тяжело, когда о ней говорили, ведь она жила у моей мамы, и я очень скучала.

– Так вот, у Леры была крохотная дочь, – продолжал Слава.

– Почему была? И не крохотная она, во второй класс пошла.

– Я не говорил о твоей дочери в прошедшем времени, я просто сказал, что при такой нищенской зарплате ты еще ребенка содержала. Ты пособие на ребенка получала?

– Да какое пособие? ! Там люди месяцами денег ждут…

– И мужа у тебя не было.

– Мужа не было, – развела я руками. – Муж – дело непостоянное. Не всем суждено жить с мужьями, некоторым приходится барахтаться в одиночку. Слава, я не пойму, к чему ты клонишь? Ищешь оправдание тому, что я делаю? ! Мне никаких оправданий не нужно.

– Нет. Я просто говорю тост.

– Какой-то тост у тебя странный…

Слава не собирался останавливаться.

– Так вот, Лера была медсестрой… – Он отвел от меня взгляд и посмотрел на Светку.

– Сейчас мне начнет кости перемывать, – пробурчала Светка и опустила глаза.

– А Светка у нас интернатская. Этим все сказано. Пришло время, и ее просто выставили на улицу. Без денег, без крыши над головой. Свет, что тебе сказали, когда ты выходила с вещичками из интерната?

– Счастливого пути. – Светка грустно улыбнулась, а на ее глазах показались слезинки. – Интернатская – это клеймо на всю жизнь. Значит, родители твои алкоголики и у тебя ужасная наследственность. Я же не могу всем рассказывать, что мои родители были прекрасными людьми, занимались наукой и разбились в тот день, когда мне исполнился ровно год. Мама, папа, бабушка и дедушка… Пьяный водитель «КамАЗа» врезался в нашу машину и убил всех… Всех, кто у меня был.

– В интернате учат – страна у нас большая, места всем хватит, рабочие руки всегда нужны… Вышла Светка оттуда и не знала, куда податься.

Слава перевел взгляд на Петра.

– Про меня не нужно, – резко произнес Петр и отвернулся.

– А ты у нас что, особенный? Дай человеку тост сказать, – вмешалась Светка.

– Петр у нас родился и вырос в Грозном. Женился, ребенка завел. Жил себе, жил и даже не подозревал, что живет на чужой территории. Долгие годы дружил с соседями, чеченами, встречали праздники вместе, вместе сидели за одним столом, фактически жили одной жизнью. Но началась война. Все рухнуло. Чеченцы и русские стали ненавидеть друг друга и считать друг друга врагами. Кому-то было выгодно поссорить два народа. Жена и ребенок погибли сразу, как только началась война. Мать погибла чуть позже, и это было совсем уж страшно. Мать погибла от рук русского солдата… Он убил ее случайно, по неосторожности… Петр бросился на этого солдата, отобрал у него оружие и вдруг увидел совершенно детские глаза, полные отчаяния. Петр не смог убить этого пацана, так как понимал, что тот вряд ли будет долго жить, потому что в этой войне редко кто остается в живых. Вскоре погиб и отец Петра. Оставшись один, Петр пошел воевать сам. А когда его ранило и он чудом выжил, он приехал в Москву к родной тете, но скоро понял, что никому не нужен… Его лишили всего… Никто не просил у него извинения, извини, мол, брат. Так получилось. Война, сам понимаешь…

Слава надолго замолчал, а потом безнадежно махнул рукой:

– А про меня и говорить не стоит. Со мной все ясно.

– Нет уж, говори, – тихо сказала Светка.

– А чего тут говорить… Бывший военный, а это все равно что бывший нищий. По три месяца задерживали мизерную зарплату. Жена варила различные каши. Вместо сливочного масла – маргарин. Мясное по большим праздникам. Для сына редчайшим лакомством было яблоко. А затем он заболел. У нас не было денег и на лекарства… Жена взяла больного ребенка и ушла к своему бывшему однокласснику… Он был директором коммерческой фирмы. Странно. В школе – двоечник, самый тупой из ребят, а тут… В общем, сына спасли, а жене понравилась жизнь на широкую ногу. Вскоре она запретила мне встречаться с сыном, а потом потребовала отказную на ребенка. Ее новый муж захотел его усыновить. Я не согласился. И тут она припомнила мне все: что в школе я был отличником, что в военном училище получил красный диплом, а в результате держал семью на каше с маргарином. Она кричала, что я никогда не женюсь, потому что ни одна дура не захочет жить в казенной квартире, перебиваясь от пайка до пайка. Что мой ребенок стыдится собственного отца. Что ее нынешний супруг дал им все. Я не выдержал и сказал, что он спекулянт, потому что ничего не производит, ничего не создает. Он просто покупает подешевле, а продает подороже. Я сказал, что наша армия обязательно встанет с колен, что наше государство одумается, поймет, что нельзя экономить на том, кто защищает нашу Родину, потому что может наступить момент, когда он продаст эту Родину, устав голодать… Когда я сказал, что уверен – придет время и все будут жить достойно, она швырнула в меня табуреткой и назвала ублюдком. «Лучше жить с вором и спекулянтом, чем с нищим защитником отечества! » – кричала она и требовала отказаться от сына. Я этого не сделал. Не отказался от сына. Я отказался от тех принципов, с которыми жил долгие, долгие годы. Я ушел из армии. Поначалу было тяжело. Больно вырывать из себя мечту, отказаться от дела всей своей жизни. Мне очень нравилось то, чем я занимаюсь. Знаете, иногда мне снится военная форма. Я очень уважаю военных. За их огромное терпение. Они терпят, а я не смог… – Слава нервничал, но, откашлявшись, все же продолжил: – Так вот, я хочу выпить за то, что в этой жизни мы нашли друг друга. Пусть кто-то нас осудит, пусть мы действуем вопреки закону… Не судите, да не судимы будете. Спасибо вам всем, что вы есть. Я вас всех очень люблю и всегда готов прийти вам на помощь. По первому зову… Давайте не будем ругаться. Наша работа рискованная, каждый наш вечер в ресторане может быть последним. Давайте выпьем за собственное благополучие, за благополучие родных и близких, у кого они еще остались. И конечно же, за удачу, потому что в нашем деле без нее никак не обойтись.