Слишком редкая, чтобы жить, или Слишком сильная, чтобы умереть - Юлия Шилова

– Доча, да тут у нас хорошо. Зеки – очень добрые.

– Я не говорю, что они злые. Они здесь потому, что их лишили свободы. Они отбывают наказание. А за что лишил себя свободы ты? За что пожизненно себя приговорил?

– Доча, у меня трехкомнатная квартира. Очень хорошая, светлая, – пошел хвастаться отец. – Хочешь, покажу?

– Покажи.

Мне почему-то захотелось увидеть, как он живет, и заглянуть хотя бы в маленький кусочек его сегодняшней жизни. Чем дышит, что его окружает…

– Покажи, папа, в каких условиях тебя содержат.

Я поднялась к отцу в квартиру и пробыла в ней минут пять, не больше. Его дети смотрели на меня как на врага народа и даже не поздоровались.

– Я вашему отцу привезла лекарство, – сказала я на случай, если они вдруг подумают, будто мне от отца что-то нужно.

Отец водил меня по комнатам. Показывал мебель, которую для него сделали заключенные. Шкафы, полки, стенка, многочисленные сувениры… А я заглядывала в окна и с ужасом смотрела на вертухаев, стоящих на так называемых вертухайках, охраняющих зону.

– Папа, а наша с мамой мебель где? – на всякий случай поинтересовалась я, обойдя квартиру. – Когда ты от нас уезжал, ты же все вывез, даже тарелки не оставил.

Отец опустил глаза и тихо спросил:

– Тяжело вам, поди, с мамой было?

– Выкарабкались, – так же тихо ответила я. – Мама день и ночь пахала на работе. Я в круглосуточном садике.

– У тебя мать очень гордая.

– Это у нас семейное, – с вызовом ответила я. – Ладно, папа. Я пойду. А то твоя жена вернется, увидит меня, и у тебя будут проблемы.

Отец прижимал к груди лекарство и смотрел на меня растерянно.

– Доча, значит, у вас с мамой все хорошо.

– У нас все лучше всех, – заверила я.

– Вы молодцы. Ведь я, как сейчас вспоминаю… Поселок Восьмая Шахта, убогая квартирка, перекошенная лестница и точно такой же перекошенный дом, из которого уже давно нужно всех выселить…

– Папуль, да мы уже давно не живем в том поселке. Мы не сдохли с голоду, и у нас все отлично. Мы ни на что не жалуемся, потому что не умеем.

– Да я вижу. Ты на машине ездишь. Откуда у двадцатилетней девушки такая дорогая машина? Я вот всю жизнь проработал…

– Папа, зачем тебе это? Не такая уж она и дорогая. Тебе было бы приятнее услышать, что мы сдохли с голоду, сломались и умерли в одиночестве?

– Да что ты, доченька. Просто я вот поразмышлял… что если бы можно было начать все сначала…

– Папа, ты о чем?

– О том, что и я не нашел то, что искал. Я вот подумал… если б можно было опять быть вместе: я, ты и твоя мама.

Поняв, что на отца накатила непонятная волна раскаяния, я посмотрела на часы и спешно произнесла:

– Мне пора. Лекарство закончится, звони.

– Ты только скажи… ты бы не против была, если мы снова втроем: я, ты и твоя мама…

– Пап, да не нужен ты нам. Ни мне, ни маме. И тебе это не нужно. Мы столько лет без тебя жили и ведь, если разобраться, неплохо жили. Можно даже сказать, хорошо. Главное, что я тебя нашла и увидела, какой ты стал. Ты увидел, какой стала я. В конце концов мы оба имели право на эту встречу.

– Доча, я тебя, наверно, разочаровал.

– Нет. Я тебя именно таким и представляла Отец пошел меня провожать и вновь, остановившись у машины, погладил ее по капоту.

– Ну, доченька, ты даешь. Такая машина… Даже страшно представить, сколько она стоит.

– Папа, а ты чужие деньги не считай.

– Ты, честное слово, молодец… Из такой нищеты… – не обратил внимания на мое замечание отец. – Жениха, наверно, богатого нашла.

– Папуль, богатые женихи бывают только в сказках, – заметила я и села за руль. – Я в этой жизни привыкла рассчитывать только на себя и на свои силы.

Я отъезжала от дома отца с тяжелым сердцем. Он долго смотрел мне вслед, и я видела в его глазах слезы. Слезы были не только в его глазах, но и в моих… Тогда я не знала и не могла знать, что вижу его в предпоследний раз…

В следующий и уже последний раз я увидела отца на автобусной остановке в моем городе. Он был пьян. Сидел на лавочке с какой-то сеткой и пустыми бутылками. Я не сразу его признала, но на светофоре сердце екнуло. Я остановила машину, вышла и… села рядом с ним на лавочку.

Я обратила внимание на то, что он очень плохо выглядит и от него несет стойким перегаром. Жуткие бородавки на лице… Немыслимая сетка с пустыми бутылками в руках. Отец мне обрадовался и заплетающимся языком стал говорить, что так и не нашел счастья.

– Доча, сидишь такая холеная. Тебе нет дела до отцовых переживаний…

– Папа, тебе не было до меня дела ровно восемнадцать лет. Кто виноват, что ты сам себе дал пожизненное заключение? Я не холеная. Я просто не захотела жить той жизнью, в которой ты меня оставил. Пап, ты давай, не болей больше. Выздоравливай и будь счастлив.

Но отец не выздоровел и уж тем более не стал счастливым. Он умер через пару месяцев после нашей последней встречи. Я хотела вновь привезти ему лекарство, но узнала, что ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ.

До сих пор прокручиваю в голове ту последнюю встречу. Если бы знала, что она последняя, уделила бы ему побольше времени, но откуда я могла знать… Я даже его испугалась: мятый плащ, невнятная пьяная речь, неприятный запах… Он попросил подвезти его до дома, но я не согласилась. От него так несло перегаром, и я сказала, что в таком виде никуда его не повезу. Пусть ждет автобус.

Если бы знала, что это последняя встреча, обязательно бы подвезла, выслушала и постаралась помочь. А тогда меня охватило неприятное раздражение от того, что «раскаяние» отца наступило слишком поздно. Да и раскаянием это сложно назвать. Как говорят, плакал не он. Плакала водка… Тогда мне не хотелось заморачиваться переживаниями человека, который даже не думал о том, как я в детские годы переживала, что он не поздравляет меня с днем рождения. Я ждала и почему-то чувствовала себя ущербной… Если обо мне не помнит родной отец, значит, у меня что-то не так… Я очень ждала! Бывают бывшие жены, но бывших детей не бывает. Я же оказалась всего лишь его бывшим ребенком…