В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая - Юлия Шилова

– Откуда ты это знаешь?

– Пахан сказал.

– Он серьезно говорил?

– Ну, понятное дело… Пахан вообще юмора не понимает. Он с ним никогда в ладу не был.

– Значит, никто меня отсюда не отпустит, – проговорила я трагическим голосом и вновь посмотрела на кучку мужчин, сидящих в беседке.

С ними был пахан. Он о чем-то разговаривал с Максом. Нетрудно было понять, что он с чем-то категорически не согласен. Макс был совершенно спокоен, даже невозмутим. Заметив меня, он прищурился, и я чувствовала его взгляд до самой двери в дом. Еле уловимо я махнула ему рукой, но мордоворот почуял неладное и втолкнул меня в дом.

– Завязывай на Макса пялиться! Я же тебе сказал, что он на твою задницу не поведется! У него есть своя, более молодая и сочная.

– А я на него и не пялилась!

– Я не дурнее тебя, видел, как ты ему рукой махала. Ты давай Лешика обрабатывай. Это твоя прямая обязанность. Ему и маши. Он твою задницу даже во сне видит.

– Я в этом доме никому ничем не обязана! – крикнула я и побежала вверх по лестнице в комнату, которая считалась моей.

Чуть отдышавшись, я всё-таки решила, что пока не всё так уж и плохо. Слава богу, я жива и здорова. Никто меня не пытает, не убивает. Если я буду умнее и хитрее, то обязательно смогу сбежать. Ни в коем случае нельзя паниковать, считать, что жизнь закончена. Выход есть всегда, даже в безвыходных ситуациях. Однако, увидев за окном глухой каменный забор, я почувствовала надвигающийся приступ депрессии и поняла, что должна победить его сию же минуту, иначе потом будет слишком тяжело это сделать.

Я вспомнила свою любимую йогу. Упражнения всегда помогали мне расслабиться и избавиться от стресса. Слегка прикрыв глаза, я глубоко вдохнула, задержала дыхание на две-три секунды, а затем резко, с силой и достаточно громко выдохнула через нос со звуком «хм! ». И так ровно три раза. Открыв глаза, улыбнулась и ощутила, что эффект превзошел все ожидания.

Главное – спокойствие. Спокойствие и положительные эмоции. У меня впереди много тяжелых проблем, но как здорово, что мне самой придется ими заниматься! Здорово, что очень скоро я увижу своих близких, смогу насладиться общением с ними, смогу рассказать о том, как же сильно их люблю.

Естественно, я опять вспомнила о Денисе. Вспомнила? Нет, я не забывала о нем ни на минуту. Я стала вспоминать, как он купал меня в ванне, затем брал на руки и нежно укладывал в постель. Я была счастлива. Когда я выберусь из этого ада, надену свадебное платье и изящное обручальное кольцо. Мы с Денисом сядем в лодку, он будет грести, а я буду любоваться им. Мы поплывем по бурной реке под названием «брак» и будем держаться друг к другу как можно ближе, чтобы нас не разбросало слишком быстрое течение, не перевернуло нашу лодку. Главное – это верить в искренность друг друга. Если между людьми есть искренность, значит, они смогут прекрасно ладить. Мужчины не любят, когда пытаются посягать на их свободу и независимость. Денис не такой. Ему нравились мои посягательства, и он всячески поощрял мои попытки сделать его личную жизнь и моим достоянием. Хотя мы и виделись часто, на гладкой поверхности наших отношений не было видно ни единой царапины…

Я вздрогнула. На пороге комнаты стоял урод. Он держал на поводке вполне симпатичную собаку и, по всей вероятности, улыбался.

– Это Стрелка, – пропел Лешик писклявым голосом и с гордостью продемонстрировал мне свою псину.

Я потрепала собаку за большое висячее ухо:

– Привет, Стрелка. Ты, наверное, самое доброе живое существо в этом доме, – я взглянула на урода. – А я и не знала, что у тебя есть собака. Почему ты до сих пор ее не засушил или не сделал из нее чучело?

– Она очень хо-ро-шая, пре-данная. Я ее люб-лю.

– Бог мой, ты еще и любить умеешь…

Стрелка и в самом деле была чудесной собакой. Она умиленно заглянула мне в глаза, ткнулась влажным носом в ладонь и радостно завиляла хвостом.

– Ты ей очень силь-но по-нра-ви-лась, – сделал вывод урод, – это зна-чит, что ты хо-ро-шая.

– А ты сомневался…

– Пло-хого чело-века она может и укусить, – как ни в чем не бывало продолжил урод. – Я го-во-рю па-пе, чтобы он по-купал ей дорогие пла-стико-вые кости, разные со-бачьи игру-шки, хоро-ший корм. Я мо-гу ей читать книж-ки, и она вни-ма-тельно слушает. Мо-гу петь, и она подвывает. Мы с ней боль-шие дру-зья. Пош-ли есть. Стрел-ка будет есть вме-сте с нами. Она лю-бит сидеть под сто-лом и ждать, ког-да ей пере-падет какой-нибудь лако-мый ку-со-чек.

Через несколько минут мы вместе с уродом уже сидели в столовой за аппетитной трапезой.

Под столом дежурила Стрелка в ожидании очередного вкусного кусочка, любезно подаваемого хозяином.

Странно, но за такой короткий срок я научилась понимать мимику урода. Если не ошибаюсь, то сейчас он пребывал в прекрасном настроении и был слегка возбужден. Оно и понятно. Такая семейная идиллия! Прямо как в сказке «Красавица и чудовище». Только в сказке чудовище доброе, заколдованное. А этот урод себе на уме и явно страдает психическим расстройством.

В столовую заглянул пахан и одобрительно посмотрел на нашу идиллию. Видимо, то, что он увидел, ему очень понравилось.

– Поладили… – заметил он и расплылся в улыбке, потирая ладони.

– Папа, Анне понра-вила-сь моя Стрел-ка.

По всей вероятности, урод улыбнулся – заячья губа приподнялась, на лице появился какой-то оскал.

– Еще бы, сынок! Анне должно нравиться все, что нравится тебе. Она никогда не должна тебя огорчать. А если ей что-то не будет нравиться, мы ее обязательно накажем. – С этими словами пахан удалился.

Домработница налила нам чай и убрала грязную посуду. Урод положил Стрелку к себе на колени и стал ласково теребить ее за нос.

– Стрел-ка, девоч-ка моя хорошая. Ты самая лучшая на све-те пси-на. Я очень те-бя люб-лю.

Ближе к вечеру я уже исследовала практически весь дом и, возвратившись в свою комнату, села около окна. Беседка была пуста, да и на территории, прилегающей к дому, не было ни души. Положив голову на подоконник, я, сдерживая слезы, стала вспоминать последний спектакль, сыгранный мною в театре. Господи, а я ведь и подумать не могла, что он последний! Не было даже никакого предчувствия… Я играла превосходно и чувствовала, что превосхожу саму себя. Публика ни в какую не хотела меня отпускать. Аплодисменты не смолкали даже тогда, когда зажегся яркий свет. Наверно, самое великое блаженство актер испытывает именно тогда, когда аплодисменты переходят в овацию.