Истории Ворона - Дмитрий Лазарев

Сразу за дверью, тоже пластиковой, их ждал крохотный темный вестибюль. И запах. В первую очередь – запах. Пахло разваренной лапшой, лекарствами, прокисшим хозяйственным мылом, хлоркой, потом и дерьмом. Ксюха наморщила нос, Варя, взглянув на нее, виновато пожала плечами.

Стойки администратора здесь не было. В одном углу стоял потертый диван, в другом – тумбочка с телевизором. На стенах – распорядок дня, календарь, несколько групповых снимков в рамках да пара дешевых картин типа «Вечерний звон». Часы, висевшие над телевизором, отставали почти на сорок минут.

– А Ленка молодец, – сказала Ксюха. – Я ей завидую.

– Угу. – Варя скользнула взглядом по фотографиям. – Это же почти…

– Почти детдом, – сказала Ксюха. – Точно.

– Только отсюда уже не выбраться в большую жизнь.

Варя заглянула в коридор левого крыла. Пол, облепленный блестящим в свете тусклых ламп линолеумом, бугрился инопланетным ландшафтом. Тишина. Ряды деревянных дверей. Она постучала в ближайшую, подергала ручку – заперто.

– Идут! – окликнула громким шепотом Ксюха. Варя вернулась в вестибюль. Из правого крыла возникла невысокая плотная женщина в белом халате поверх вязаной кофты и шерстяной юбки в пол. Сквозь некрашеные, зачесанные назад волосы даже в полумраке просвечивала кожа головы.

– Здравствуйте, – сказала она. – Приемные часы уже закончились.

– Здравствуйте! Я к… – Варя вдруг поняла, что забыла имя той, что назвалась ее бабушкой. – Я вчера звонила. По поводу документов.

– А, внучка Серафимы Никитичны? Вы со мной и разговаривали.

Варя в этом сомневалась. Голос женщины, стоящей перед ней, низкий и осиплый, ничуть не походил на молодой голос, который она слышала в трубке прошлым утром. Разве что его обладательница внезапно заболела. Или состарилась.

– Пойдемте, – сказала администратор. – Сейчас все решим.

Она провела их в кабинет в правом крыле, усадила в большие пыльные кресла, достала из шкафа тонкую папку с бумагами.

– Смотрите, – говорила она, перелистывая содержимое папки. – Вам беспокоиться не о чем. Серафима Никитична всю жизнь проработала в колхозе, получает пенсию. Из этой пенсии и оплачивается ее содержание у нас. Но по староверческим традициям брак она нигде не регистрировала, и детей тоже. Там, в этих деревнях, вообще не разобраться, кто чей родственник. Не будем же мы проводить экспертизу ДНК для каждой поступающей…

– А давайте проведем, – сказала Варя. – Расходы я готова взять на себя. Просто, видите ли, я сильно сомневаюсь, что Серафима… Никитична на самом деле приходится мне бабушкой. Это все очень странно. Я никогда раньше о ней не слышала.

– Но ведь вы же сирота?

– Да, – Варя похолодела. – Откуда вы знаете?

– Навели справки, – поджала губы женщина. – Входит в наши обязанности.

– Допустим, сирота. Это же не значит, что любая старуха имеет право называться моей бабушкой! То есть она, конечно, может ею быть, но это надо проверить. И, повторю еще раз, я готова оплатить анализ ДНК.

– Серафима Никитична вряд ли согласится. Вера у нее такая, понимаете? Она за всю жизнь ни разу даже зеленкой, наверное, не пользовалась.

– Замечательно. – Варя вздохнула, пытаясь подавить раздражение. – Серафима Никитична не согласится на анализ, но я должна поверить на слово, что она моя бабушка. Так? Абсурд!

– Можно попытаться ее уговорить, – задумчиво сказала женщина. – Тем более что процедура, насколько мне известно, безболезненная. Однако до тех пор, пока у нас нет результатов, будем полагаться на ее слова. Вы же, надеюсь, повидаетесь с ней? Может, удастся что-то прояснить?

– Повидаюсь, – сказала Варя. – Я для этого и приехала.

– Сейчас у нас завершается тихий час, так что придется чуть подождать.

– Хорошо. Мы выйдем на крыльцо.

На свежем воздухе Варе стало легче. Она с наслаждением подставила лицо ветру. Убогое убранство дома-интерната, пропахшее нищетой и безнадегой, затягивало, словно жадная трясина. Если признать Серафиму Как-ее-тамошну бабушкой, нужно будет приезжать сюда снова. Если настоять на проведении экспертизы, тоже. Куда ни кинь, всюду клин – так, кажется, положено говорить в подобных ситуациях?

Ленка, курившая у машины, помахала им рукой. Варя с Ксюхой помахали в ответ. Короткий ноябрьский день заканчивался, небо стремительно темнело. Если они задержатся здесь, уезжать придется уже в полной темноте.

– Может, я в машине подожду? – сказала Ксюха. – Толку от меня нет.

– Останься со мной, – попросила Варя. – Пожалуйста.

– Ладно. Но на обратном пути ты разрешишь мне курить в салоне.

– Договорились.

– И не расскажешь Максу.

– Никогда! – рассмеялась Варя. – Честное пионерское.

Ксюха натянуто улыбнулась в ответ. Больше они не сказали друг другу ни слова. Через несколько минут женщина в белом халате выглянула на крыльцо:

– Пойдемте.

Она снова повела их в правое крыло – теперь до самого конца коридора. Из-за дверей доносились приглушенные голоса. Варя на ходу прислушалась. Мешал скрип половиц под линолеумом, но показалось, будто в одной из комнат читали молитву. Разобрать слов она не успела, потому что Ксюха спросила администратора:

– Сколько у вас здесь человек?

– Рассчитано на сорок койко-мест, – сказала та, доставая из кармана ключи. – Но сейчас занято меньше половины.

Она остановилась у последней двери, с щелчком повернула ключ в замке:

– Прошу.

В узкой тесной комнате не горел свет. В сумраке можно было различить только силуэт старухи, сидевшей, сгорбившись, на табуретке возле плотно закрытого окна. Подойдя ближе, Варя сумела рассмотреть засаленную кофту, белый платок, завязанный узлом под подбородком, и руки, сложенные на коленях: широкие ладони, костлявые пальцы, ребристые обломанные ногти, очерченные полосами намертво въевшейся грязи. От этих рук веяло нескончаемым, неизмеримым трудом. От этих рук пахло землей.

В комнате были две кровати, застеленные пестрыми покрывалами. На одну из них, ближе к старухе, села Варя. Ксюха осталась стоять у стены.

– А вот Варюшка, – сказала Серафима Никитична, не поднимая головы. – Варюшка моя.

– Откуда вы меня знаете?

– Варюшка моя-то. Варюшенька. Тварюшенька.

– Простите?

– Долго же ты искала дорогу. Несладко, небось, дома-то. Все по людям да по людям.