Истории Ворона - Дмитрий Лазарев

– Вы что творите, суки? !

В ответ донеслось неразборчивое, слюнявое бормотание. Ленка ударила ее еще пару раз, вцепилась в редкие волосы:

– Отвечай, сучара! Грабануть нас задумали? Убить? !

Женщина тихо запричитала, не поднимая век, из-под которых до сих пор катились слезы:

– Нет… Серафиму Никитичну надо убить… удавить. Это должна сделать внучка.

– Да, – сказала Варя. – Она просила о том же. Удавить ее. Подушкой.

– Совсем края потеряли, – рычала, беснуясь, Ленка. – Что за чушь? !

– Мы ревнители… древлего благочестия… у нас с самого раскола, считай, попов-то и не было. Некому отпускать грехи… – Женщина говорила быстро, словно боясь не успеть, боясь, что вот-вот ей в лицо снова ударит жгучая струя ирританта. – Вот и стали умирающих давить. Так-то они ж наверняка на небеса попадут… Это из поколения в поколение передается. Душила тебя душит и грехи твои на себя берет. Понимаете? Но грехи ж не отпущены, они все здесь остаются, копятся и копятся как снежный ком… – Она закашлялась, выплюнула густой комок бесцветной слизи. – Душилу тоже потом задушить надо, иначе грехи накопленные освободятся – за все поколения сразу… а никому другому нельзя, кроме дочери или внучки, к другому не уйдут грехи. Их кровь ведет…

Она вырвалась из Ленкиных рук, шагнула вслепую к ошарашенной Варе, бухнулась перед ней на колени:

– Виноваты мы, девонька! И в обмане, и в том, что так долго отыскать тебя не могли! Вижу, жизнь среди никониан не прошла даром, душу твою исцарапала. Нет в тебе веры, ну так это поправимо Божией милостью. Она вернется, вера-то, только сделай, о чем просим…

– Я не собираюсь никого душить, – сказала Варя, вытирая краем рукава слезы. – Не собираюсь никого убивать.

– Надо! – Женщина вцепилась ей в джинсы. – Надо, милая, иначе беда будет.

– Нет-нет-нет. Беда будет, если вы не отдадите нам нашу подругу. Я звоню в полицию.

– Звони! Куда хочешь звони, но сперва удави Серафиму. Христом Богом прошу, умоляю, удави ее! А потом звони, и я им совру, что сама задушила. Так мы и собирались сделать – сказать слугам Антихристовым, мол, моя вина. Клянусь, мы…

За дверью раздались шаги. И всхлипывания. Ленка, успевшая сунуть баллончик в карман, снова выхватила его.

– Беда, – прошептала администратор и, выпустив Варины джинсы, прижалась лбом к мокрым доскам пола.

Дверь открылась. На крыльцо вышла Ксюха. Обе руки были испачканы красным. Даже в сгустившемся мраке Варя сразу поняла, что красным. Красное пахло медью.

– Господи, – сказала Ленка.

– Я ее зеркальцем, – сказала Ксюха, глядя на них широко распахнутыми глазами. – Из кармана выпало у меня. Треснуло пополам. Я взяла и вот сюда ее, – она ткнула окровавленным пальцем себя под подбородок. – А потом в сторону.

Первой, спустя несколько очень долгих секунд, очнулась Ленка. Она обняла подругу, прижала к себе, пригладила растрепанные волосы, сказала:

– Ты все сделала правильно. Сейчас мы тебя отсюда увезем, – и остановила Варю, подавшуюся было к дверям интерната. – Давай к машине. Уезжаем.

Варя покачала головой. Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться в машине, мчащейся прочь, но, несмотря на шок, она не утратила способности просчитывать последствия. Секрет ее успеха как дизайнера заключался именно в этом – понимать, какое впечатление производит на людей увиденное.

– Нельзя уезжать. Это место преступления. Нужно вызвать полицию и все объяснить.

– Какую полицию? – зашипела Ленка. – Что ты им объяснишь? Что мы ворвались в дом престарелых, одну старушку избили, а вторую зарезали? Надо сваливать, пока не поздно.

– Куда вам, – сказала лжеадминистратор, не поднимая головы от пола. – Разве сбежишь от грехов-то?

– Заткнись! – Ленка пнула ее опять. Варя, воспользовавшись тем, что подруга отвлеклась, прошмыгнула в дверь. Большая часть аэрозоля в коридоре успела осесть, и, хотя дышалось по-прежнему с трудом, теперь здесь хотя бы можно было находиться с открытыми глазами. На пороге последней комнаты Варя замерла, собираясь с духом.

Серафима Никитична лежала в густых тенях, на спине, раскинув руки. Платок развязался, густые седые волосы рассыпались по полу. На запрокинутом лице застыла гневная гримаса. Из уголка рта по морщинистой щеке к уху стекала тонкая струйка крови. Увидев девушку, Серафима Никитична дернула головой. Варя взвизгнула, отступила, крикнула в сторону вестибюля:

– Она еще жива! – И снова попыталась приблизиться к старухе. Та дернула головой снова – из стороны в сторону, будто запрещая внучке подходить. Желтое лицо ее при этом оставалось неподвижным. Варя нащупала выключатель, щелкнула им. Зажглась одинокая лампочка в мутном, засиженном мухами плафоне.

Серафима Никитична была мертва. Из длинной раны на шее, разрывая края, выползало нечто уродливое, бесформенное, похожее на пучок переплетенных корней. Выбираясь, оно судорожно извивалось, заставляя голову старухи двигаться. Варя прикусила губу, попятилась. Существо скатилось на ковер – просто окровавленный комок грязи размером с трехмесячного котенка. Оно вздрогнуло и открыло глаза.

Варя не помнила, как снова очутилась на крыльце. Вдохнула холодную темноту, резко бросила подругам:

– Поехали, – и направилась к машине. Ленка с Ксюхой без вопросов последовали за ней, умостились на заднем сиденье. Ксюха молчала, глядя перед собой, а Ленка утешала ее как умела. Теплый, почти домашний свет в салоне отрезал их от внешнего мира, сделал тьму за окнами непроницаемой. Очень хотелось забыться, расслабиться на минутку, сдаться на милость этого уютного света. Очень хотелось подобрать разумное, логичное объяснение тому, что явилось ей в дальней комнате Ветлыновского дома-интерната для престарелых и инвалидов, будь он трижды проклят. Очень хотелось отменить к чертовой матери все события последнего дня, выкинуть письмо в корзину, не распечатывая. Но таких возможностей у Вари в запасе не имелось. Все, что она могла предпринять, это вывести машину со стоянки и поехать прочь сквозь недвижный, мертвецки-тихий Ветлынов, постоянно удерживая себя от того, чтобы вдавить педаль газа в пол до упора, – не хватало еще влететь в кого-нибудь на здешних узких неосвещенных улицах.

Когда рабочий поселок остался позади, Варя прибавила скорости и немедленно почувствовала себя лучше. Но ненадолго.

– Так старуха жива? – спросила Ксюха через пару минут. – Или все-таки сдохла?