Посредник судьбы. Часть 2 - Антон Панфилов

– Это ты писал? – спросил он, серьезно глядя на меня.

– Да, – растерявшись, ответил я, понимая, что пытаясь произвести на него впечатление, я сдал самого себя.

Если он это напечатает и подпишет моим именем, сразу появится множество вопросов, и мне не избежать повышенного внимания со стороны учителей.

– Мне мама помогала, – поняв свою ошибку, выдавил я из себя.

– Молодец твоя мама, а вот ты меня расстроил. Я не могу разместить это и не только из-за того, что тут десять страниц, а скорее из-за того, что это совсем не похоже на взгляд первоклассника, – серьезно произнес он. – У нас школьная газета, и статьи родителей мы не печатаем.

– Я исправлю, – неуверенно сказал я. – Теперь сам все сделаю. Мама просто не хотела, чтоб я ударил в грязь лицом, вот и решила мне помочь, а вышло все наоборот.

– Да уж. Лучшее – враг хорошего, – улыбнувшись, сказал он. – Ладно, даю тебе еще один шанс. Только на этот раз без мамы, ну и покомпактнее. Уж очень мне интересно, что из этого выйдет. У нас самый юный журналист из седьмого класса, а ты уже с первого хочешь начать печататься в газете.

Придя домой, я удалил большую часть статьи, а в оставшейся части все сложные слова заменил на более простые. Самому мне это совсем не нравилось, но теперь это больше было похоже на результат работы первоклассника. Редактор рассудил так же.

– Для первоклассника неплохо, – подбодрил он меня. – Будешь больше практиковаться, и мы из тебя первоклассного журналиста сделаем! Готов к толпам поклонниц?

– Нет. Может лучше без подписи статью выпускать? – неуверенно спросил я, понимая, что даже плохая статья первоклассника может привлечь много внимания.

– Ну, совсем без подписи нельзя, нужен хотя бы псевдоним. Есть что-нибудь на примете?

– Я не думал об этом никогда, – растерянно произнес я.

– Ну, тогда надо придумать какое-нибудь имя. Может, в интернете у тебя есть какой-то ник? – задумчиво говорил он. – А давай твой ник будет Достоевский. Нет, как-то слишком длинно. Горький. Тоже нет. Чехов. Ник Чехов. Как тебе? Сокращенно Ни. Чехов. Будешь писать, как твоя мама, будешь просто Чеховым. А пока с приставкой Ни.

При этих словах меня просто парализовало, я боялся, что сейчас он это заметит. Но он так был увлечен своими размышлениями и так горд тем, что придумал мне псевдоним, что, вероятно, даже не обратил бы внимания, если б сейчас в школе объявили пожарную тревогу. Хотя, я, пожалуй, тоже сейчас её мог не заметить. Я многие годы (в другой жизни) читал статьи, подписанные этим псевдонимом, каждый раз задумываясь, что бы это могло значить, какой смысл в него заложен. А в итоге, это всего лишь бурная фантазия редактора школьной газеты.

– Смотрю, ты поражен таким доверием с моей стороны, – продолжая улыбаться, сказал он. – Главное теперь – не зазнайся, и я уверен, что из тебя выйдет что-то толковое.

Мы разошлись по классам. С тех пор я стал каждую неделю приносить ему статьи на темы, которые он мне доверял. С каждым разом я все меньше старался, чтоб мои статьи были похожи на статьи первоклассника. Постепенно я и вовсе перестал об этом думать и писал так, как мне хотелось. Он больше меня не спрашивал, мои ли это статьи или мамины, видимо, все же решил, что он меня научил писать по-взрослому. А все мои статьи так и стали выходить с подписью Ни. Чехов.

2

Так мы жили довольно долго, менялось только то, что отец пил все больше и больше. Дошло то того, что когда мне исполнилось одиннадцать лет, он пьяный вышел на работу, и его уволили. Матери пришлось работать теперь полную смену, и мы стали видеться реже. За то теперь выпившего отца я видел каждый день, приходя из школы. Братьям, как мне казалось, было все равно, после школы они сразу шли гулять со своими друзьями, а мне сверстники надоедали и за время уроков, так что после школы видеть их совершенно не хотелось. Постепенно моя жизнь превратилась в кошмар.

Оставалось три года. Но я так и не смог продержаться. Моему терпению не хватило всего трех месяцев. Как-то я пришел домой после школы и увидел на диване спящего отца. Я осторожно подошел к нему и развернул его вытянутую руку так, чтоб мне были видны линии на ладони. Я даже представить не мог, насколько у него была тяжелая судьба. На мгновенье я засомневался, но вспомнив частые слезы матери, я толкнул его в плече пытаясь разбудить. Он открыл глаза и устало посмотрел на меня.

– Пап, надо серьезно поговорить, – твердо сказал я.

Он лишь устало мотнул головой, словно разрешая мне продолжить.

– То, что тебя когда-то бросила твоя возлюбленная ради другого, и ты, желая ей отомстить, женился на маме, не дает тебе права делать нас несчастными! !! – так же твердо продолжил я, глядя ему прямо в глаза.

В его глазах я увидел удивление.

– Откуда ты это… – невнятно проговорил он.

– Мне известно гораздо больше, чем ты думаешь. Я так же знаю, что ты раскаиваешься за это, но от твоих угрызений совести никому легче не становится. Исправлять свои ошибки нужно делами, а не алкоголем. Ты и так испортил маме жизнь, женившись на ней без любви, так еще и продолжаешь пить, делая ее жизнь невыносимой. А за одно и нашу. У тебя трое детей. Если ты и дальше так будешь продолжать, у тебя ничего не останется.

– Кто ты? – словно не узнавая во мне сына, со страхом сказал он.

– Я был твоим сыном, но я больше так не могу, я скоро уйду. Постарайся хотя бы сохранить остальных. Знаешь, что самое неприятное для меня… – я сделал небольшую паузу. – Если ты останешься один, я совершенно не буду тебя жалеть.

Он продолжал все так же удивленно смотреть на меня. Я понимал, что он всех нас любит. Но он просто не может себя простить, он наказывает себя алкоголем, не понимая, что еще больше он наказывает нас, тех, кто его окружает и ждет от него поддержки. Я пододвинул к нему недопитую бутылку водки. Сам же развернулся и пошел в свою комнату собирать вещи. Все решено. Больше я тут не задержусь. Я еще не знал, как сказать это маме, и все же я был уверен, она меня поймет и поддержит. Гораздо больше я переживал по другому вопросу: а что если мой земной наставник еще не переехал на квартиру, в которой я его посещал, где мне тогда его искать? Плана у меня не было, как не было и сил оставаться в этой квартире.