Я вас предупредил - Василий Головачев

– Здрасьте, – сказал обомлевший Хунхузов.

– На, распишись, – недовольно проговорила старуха, протягивая белый листок бумаги. На нём проступили клеточки какой-то квитанции и надпись: «Посылка. Игра «Угадай своё счастье».

– Ну? – не понял Хунхузов.

– Подписывай.

– Чего?

– Квитанцию.

– Зачем?

– Посылку тебе доставили? Доставили. Получи и распишись.

– А где посылка?

– Вот она. – Старуха подтолкнула «Снегурочку» в спину; та застенчиво улыбнулась. – Марфой зовут. Ну, берёшь аль нет?

Хунхузов, млея, черкнул закорючку на квитанции.

– Благодарствую, – проворчала старуха. – Не забижай малую-то, она беречь тебя будет.

– От чего?

– От всего. Ангел это твой, хранитель. Ну, бывай.

– Нет, постой! – цапнул он старуху за рукав зипуна. – Ничего не понимаю! Кто послал мне эту… посылку? За что?

– Аль не помнишь?

– Не-е…

– Вчерась у друзей был, у Серёги с Толевичем?

– Б-был… вроде…

– Пить меньше надо, писатель! Они в игру начали играть: «Угадай своё счастье». Помнишь?

– П-помню… кажется…

– Вспомни, что ты сказал, когда очередь до тебя дошла?

– Ч-что?

Старуха сурово поджала губы, кинула взгляд на Марфу:

– Следи за ним, милая моя, не давай много шампанского. Всё забудет, и тебя забудет, и себя.

– Хорошо, бабушка.

– Что я… сказал? – еле выговорил Хунхузов.

Старуха открыла рот, но перед глазами Хунхузова вдруг всё поплыло, и очнулся он уже за столом. Поднял гудевшую голову.

Вокруг веселились друзья, пели их жёны, какие-то незнакомые парни и девушки перебрасывались шутками. На часах было без пяти двенадцать.

Крики стихли.

Хунхузову подали бокал.

– Твоя очередь! Только быстрей, сейчас куранты ударят.

– Что… я… должен?

– Угадай своё счастье, угадай своё счастье! – дружно захлопали все в ладоши.

Хунхузов огляделся, не понимая, чего от него хотят, и увидел скромно сидевшую в уголочке девушку. Ту самую, «Снегурочку», Марфу. Оттолкнул руку Серёги, встал из-за стола, шагнул к ней.

– Вот… оно…

– Ура! – закричали все. – Целуйтесь! Новый год наступил!

Хунхузов отбросил бокал с шампанским, протянул руки к Марфе… и снова очнулся.

Это была другая компания. Намного тише. То есть та же, что и раньше, но и Серёга, и Толевич были лысыми, их жёны постарели на 37 лет, а рядом сидела Снегурочка. Марфа. Ей тоже было далеко за 50. Но она была всё так же прекрасна, как и в тот вечер, когда ему «прислали посылку». Ангела-хранителя.

Она смотрела на него и улыбалась.

Выпьем же за любовь!

И за то, чтобы сказки сбывались…

    Декабрь, 2007 год

Земля. век 20-Й

Эти рассказы были написаны в разные времена, однако все они касаются земных проблем и земных историй, интересующих всех без исключения читателей. Похоже, я был одним из первых авторов, заговоривших о попаданцах, так как рассказ «Мальчик из 22-го» (выдержал 7 переизданий) – о молодом парне нашего времени, провалившемся в 41-й год, написан в прошлом веке, в 1979 году. Поскольку я достаточно серьёзно играл в волейбол и стал мастером спорта (в 1975 году), тема спорта, в частности волейбола, волновала меня, и я написал несколько историй, героями которых стали волейболисты. О таком игроке был написан рассказ «Волейбол-3000» (я представил, какой будет эта замечательная интеллектуальная игра в 3000 году), где мне удалось «усовершенствовать» игру и предугадать изменение правил. Ну, и, конечно, не миновала меня и романтика (я вообще считаю себя последним романтиком социалистической эпохи), и я написал рассказы «Двое в пустыне», «Камертон» и другие, воспитывающие у читателей чистую тягу – не к сексу – к настоящей любви! Хотя наиболее ярко эта тема была поднята мной в более поздних произведениях.

    – Василий Головачёв

Беглец

Вертолёт снизился до четырёхсот метров и, накренившись, пошёл по кругу.

– Видите жёлтое пятно? – прокричал пилот Березину. – Это и есть Драконья пустошь. Посередине – Клык Дракона.

Клык представлял собой совершенно гладкий каменный палец диаметром около полусотни метров и высотой чуть выше двухсот. Палец был окружён обширным песчаным оазисом, который с трёх сторон охватывала тайга, а с четвёртой ограждали пологие, израненные фиолетово-бурыми тенями бока Салаирского горного кряжа.

– Давай вниз, – показал рукой Березин.

Пилот утопил штурвал, и вертолёт провалился вниз, взревев мотором у самой вершины скалы.

С двухсотметровой высоты Драконья пустошь выглядела бесконечной пустыней, ровной и гладкой на удивление. Ни камня, ни кустика Березин на ней не заметил, несмотря на свой двенадцатикратный бинокль. Негреющий желток солнца над горизонтом и белесый пустой небосвод довершали картину мёртвого спокойствия, царившего в природе.

Счётчик Гейгера и дублирующий дозиметр Березин включил ещё в воздухе, но они молчали – повышенной радиации над Драконьей пустошью не оказалось. Но что-то же было, раз его, эксперта Центра по изучению быстропеременных явлений природы при Академии наук России, послали сюда в командировку при полном отсутствии финансирования.

– Ты, случайно, не знаток местных легенд? – спросил Березин, подходя к краю площадки.

– Вообще-то не знаток, но слышал одну… Местные алтайцы говорят – дурная здесь земля. Зверь вокруг пустоши не живёт, люди тоже почему-то не селятся. По преданию, в этих краях обосновался дракон, дыханием своим иссушающий сердца и уносящий людей в ад…

– Поэтично… и загадочно. Радиоактивности нет, обычный фон, а это очень странно, если учесть одно обстоятельство: два дня назад…

Два дня назад в районе Салаира разразилась магнитная буря с центром в зоне Драконьей пустоши, а спутники отметили здесь ещё и источник радиации. Березин вылетел к Салаирскому кряжу сразу же, как только в Центр пришла телеграмма, но выходит, пока он собирался, источник радиации исчез, а буря стихла. Чудеса…

– Очень странно… – повторил Березин задумчиво.

Пилот выглянул из кабины. На лице его, хмуром от природы, отразилось вдруг беспокойство.

– Ничего не чуешь? Мне почему-то хочется смотаться отсюда, и побыстрей.

От этих слов Березину стало не по себе, пришло ощущение неуютности, дискомфорта, и ему внезапно показалось, что в спину ему пристально смотрит кто-то чужой и страшный…

Впечатление было таким острым и реальным, что он невольно попятился к вертолёту, озираясь и чувствуя, как потеют ладони. На многие десятки километров вокруг не было ни единой души, кроме них двоих, но ощущение взгляда не исчезало, усиливалось и наконец стало непереносимым.