Святой из тени - Гарет Ханрахан

Здешняя стихия была непривычна для Спайка, и он обращался к Эладоре за советом, задавал вопросы о Новом городе и его обитателях. Она называла цифры, приводила учетные данные с острова Чуткого, сопоставляла летописи Севераста и Ишмиры, но толку-то – они говорили на разных языках. Когда в послеполуденной духоте они более часа пытались проникнуть в неприступный ряд высоток, мотаясь туда-сюда по ступеням и переулкам, как кишкам вокруг зданий, Спайк затрубил отступление. Они опять вышли в Мойку, к таверне возле площади Агнца.

Естественно, Спайк с королевской казной в кармане послал покупать напитки Эладору.

Когда она вернулась, Спайк общался с очередным жуликом. Сиял улыбкой на весь зал, смех звенел монетой, а хлопки по спине гремели грозой. Воодушевление било фонтаном.

Стоило воротиле уйти, как Спайк мешком сложился на стуле. Буркнув благодарность, принял питье у Эладоры и уставился на бурую жижу в кружке.

Эладора цедила глотками – получше, чем ей доводилось в себя лить, но все равно мерзко-прогорклое. С падением Севераста хорошего вина в городе не стало.

– Разве не целесообразнее выступить перед всеми этими людьми сразу? Провести публичную встречу, где мы обсудим нашу политику и объясним, как собираемся рефомировать город?

– Для речей и сборов пока рановато. Держу пари, половина этих сучар посадит другую половину на перья. Не ровен час, устроим побоище. Разве только потом, когда поймем, с кем в Новом надо дружить.

– Однако вы почти не упоминали о политике. Откуда людям знать, на чем мы стоим, если мы им не объясняем?

– Стоять – дерьмово, – провозгласил Абсалом Спайк. – Эти люди и так весь день стоят на ногах – на работе, на фабриках или за рыбачьей сетью, стоят в очередях. Девушка, да им плевать. Им плевать, кто правит городом, лишь бы только не сальники. Они по своей натуре вообще не пойдут голосовать, если только не поманить их корыстью. Мы подкупаем их, церковь их подкупает, и все равно кто-нибудь отдаст голос за монархистов или еще каких двинутых.

– Давать взятки, – сказала Эладора, – противозаконно.

– Уплачивать за голоса незаконно. А платить нужным людям, чтобы те согнали голосующих к урнам – законно и древне, как эти холмы. – Спайк перегнулся через стол, она почуяла зловонное дыхание. – Дайте угадаю: вы родились на Брин Аване, росли на Долу Блестки, и мните, будто знаете, как устроен город. Вы думаете, вокруг одни глупцы и мошенники, а вы должны все исправить, чтоб простой народ благодарил вас и кланялся. Ничего вы не знаете.

Он откинулся на стуле, выдул остатки питья. Порылся в кармане, вытянул скатку банкнот. Помахал перед Эладорой. – Принесите еще, будьте умницей.

Она встала.

– Я уже опаздываю, господин Спайк. Ваше мнение я доведу до господина Келкина, когда встречусь с ним. И поскольку партийные средства остаются у вас на руках, уверена, вы будете ответственно ими распоряжаться. Доброй ночи.

Воздух на улице стоял теплый, липкий. Последние месяцы над городом необычайно ясное небо, после того как в Кризис закрылось большинство алхимических фабрик, но на сегодня погода припасла душный смог, нависший над городом. Улицы омыло желтоватым, зернистым туманом, город выглядел так, будто погрузился в загрязненное море. Надвинув шарфик на нос, Эладора поспешила от таверны в сторону небольшой квартирки, куда ее устроил Келкин.

Идти недалеко. Но все равно на улицах опасно, поэтому она торопилась и не снимала руку со спрятанного в кармане пистолета. Из этой мелкой штуковины она ни разу не палила всерьез, только тренировалась.

Как обращаться с оружием, ей показывал Мирен.

Она аккуратно сложила это воспоминание как листок и сунула в мысленную папку, которая уже разбухла от подобных записок. Потом сунула эту папку в стальной сейф, обмотала сейф цепями и затопила в самой глубокой и ледяной океанской впадине. И больше о Мирене Онгентсоне думать нечего.

Вместо этого она пробежалась в уме по чародейским взываниям, которым ее научала доктор Рамигос. С Эладориным талантом к колдовству попытка защиты заклинанием вряд ли окажется особо действенной, но в любом случае будет нежданной, а ум успокаивался от повторенья чародейских созвучий.

Эладора без приключений добралась до постройки, где располагалась квартира. Стены лестничной клетки облепили предвыборные плакаты. Она сравнила количество промлибов и барыжников. Их партию одолевали два к одному, а здешняя часть города, по идее, должна была поддерживать Келкина. Еще один дурной знак.

Подойдя к своей двери, Эладора отперла замок, затем второй, тяжелый – она его сама ставила. Потом замерла, глубоко вдохнула и прислонила пальцы к ручке. Руны загорелись красным и сразу исчезли с облачком сернистого дыма. Живот скрутило. В университете Эладора нахваталась азов тавматургической теории, но до недавнего времени, уже после Кризиса, сама заклинать не отваживалась. Покамест предел ее способностей – охранное заклятие, и то оно обошлось ей немалыми жертвами, и неясно было, стоит ли продолжать. Люди не приспособлены орудовать такими силами напрямую, поэтому большинство волхвователей умирают молодыми – энергия чар расслаивает их тела или разъедает рассудок. Сверхмощные чары – удел нечеловеческих созданий, таких, как ползущие. Алхимия – куда более безопасный способ справляться со столь фундаментальными силами.

Она замешкалась перед входом. На секунду вообразила, будто за дверью поджидает дед – золотая маска искрит потусторонними огнями, червепальцы поблескивают запретной волшбой. Или там затаился Мирен, с ножом.

Глубокий вдох. Нет. Джермас Тай мертв навеки. Мирен скрылся. Она взяла это воспоминание и засунула туда, под замок, к прочим о Мирене, Онгенте и других ужасах Кризиса.

Однако на одном из слагаемых тех бед ненадолго все ж задержалась. Ее двоюродная сестра, Карильон Тай, тогда была в самом сердце Кризиса. Эладора одна из немногих знала правду о ней: о том, что сестру создал их дедушка – создал себе проводника, чтобы вызволить скованных Черных Железных Богов и подчинить себе их мощь. Неосознанную, невольную святую. Давешние оскорбления Спайка жалили больно. Своей новой профессией Эладора старалась принести максимальную пользу, добиться в политработниках большего, чем вышло у нее с университетской наукой. Тогда она не сумела связать сверхъестественное проклятье на сестре с древней историей города и Черными Железными Богами до той ужасной ночи, когда Карильон сбежала с улицы Желаний. Сколько же несчастий удалось бы предотвратить, будь Эладора сообразительнее и храбрее! А ныне каждая вдова в черных одеждах, каждый пропавший ребенок, каждая рана и шрам – жертвы ее провала, скрытое обвинение. Правду не вымарать; когда наше время окончательно войдет в историю, вина ее и ее семейства предстанет на виду у всех.