Я проснулась в Риме - Елена Ронина

Главный еще раз посмотрел на девушку боковым зрением. Она из тех, кому возраст можно было даже и прибавить. В свои тридцать пять она выглядела ближе к сорока. Высокая и немного угловатая, вечные солдатские ботинки, длинные распущенные волосы, грустный взгляд из-под очков. Но может вдруг расхохотаться, и вот она уже и обворожительная, и милая, с красивой застенчивой улыбкой.

Дураки все же мужики. Почему они не обращают внимания на Юлину улыбку? Чего им в жизни надо? Грязев тяжело вздохнул. Чего-чего? А он сам? У него дома тоже не девушка с душевной улыбкой, а самая настоящая «модель» сидит. Ноги от ушей, прическа волосок к волоску, ногти полметра. И так она его этими ногтями по спине поглаживает. Ух! Юрий Анатольевич поежился и в душе улыбнулся, правда, немного испуганно. Чего греха таить, побаивался он баб. Особенно Ленку свою. Потому и от жены ушел, что Ленку испугался. Ее напора, ревности ее. Понял, лучше развестись, чтоб хуже не было. Марину тогда было жалко. Но она была совершенно не его женщина. Студенческий брак. Он тогда даже к психологу сходил. Разбитная бабенка категорически посоветовала разводиться, именно она тогда сказала: «Мол, студенческий брак, чего вы хотите! Ничего из этого не выходит по определению». Напоследок предложила себя в новые кандидатуры. И он, позор на его уже лысую голову, воспользовался моментом. Но потом сам себя оправдывал: исключительно с горя. Вот кто-то пьет, а он с бабой переспал. И что? Так потом этой «психологической» и объяснил. Ты ж врач, ты должна понять. Состояние аффекта. И ушел к Ленке. И даже подрастающий Митяй его не остановил. Он с ним и не разводился. Он всегда и с ним, и при нем.

А Ленка – она особо не докучала. Есть и есть. То на маникюре, то в телефоне. Но если они куда идут вместе, то это «ух»! Это только у него так! Он на минуту представил рядом с собой Юлю Муравьеву. Вечно с бумагами в руках и с сосредоточенным взглядом. И еще раз подумал: «Очень хорошая девочка. Просто очень. Нужно найти кавалера».

– Может, что-нибудь тематическое?

Теперь уже Главный очнулся от своих мыслей.

– Вот это очень хорошо. Давай тематическое. Про компьютеры?

– Почему про компьютеры?

– Ну мы же к ним детали продаем.

– Нет. Давайте что-нибудь историческое. Или про путешествия.

– Историческое не надо. А путешествия – хорошо. Куда у нас там народ ездит? Турция! А что? Голубая мечеть. Опять же рынок стамбульский. Что там еще? Босфор!

– Может, лучше Европа?

– Только не предлагай мне про Париж!

– Не буду! Я уже поняла, на Эйфелеву башню вам смотреть осточертело!

– Молодец!

– Я подумаю, можно? – Юля ему беззащитно улыбнулась, и в очках блеснули хитрые зайчики.

– Естественно! – У Главного отпустило от сердца. Не беременная.

И уже взявшись за ручку двери, Юлька обернулась и уверенно произнесла:

– Италия! – Не дожидаясь ответа, она открыла дверь и вышла, не оборачиваясь.

= 3 =

Юля еще немного поворчала для порядка в душе. Тоже мне психолог! Все он видит, все понимает. И почему она должна еще и личную жизнь украшать? Ему? Сотрудникам? Ее дело грузы отправлять, даже карандаши точить она не обязана. Ну а уж про картины и праздники думать она точно не должна. То есть она может, к примеру, нанять фирму. Но как она сама вечно все организует – это совершенно никуда не годится. Хотя… Возможность что-то сделать на тему Италии ей самой показалась безумно интересной.

Прав Грязев. Тысячу раз прав. Юля была необыкновенно творческим человеком по натуре. И карандаши она начала точить, когда увидела красивый настольный набор руководителя с изысканным стаканом. Она согласовала покупку и поняла, что там всегда будут стоять красиво заточенные карандаши. Главный прокашлялся удовлетворенно, ничего не сказал, но она поняла: начальник доволен. Они вместе пять лет. Целых пять лет сложной и интересной работы.

Как говорила ее младшая сестра:

– Сама себе работу ищешь. Вот моя Ксюшка, тоже менеджер, между прочим, как и ты. Пришла, ноги на соседний стул положила, чтоб не затекали, чаю налила, и листай себе журнал, пока кто не позвонит. Позвонит – перенаправила! Или отбрила! Ее все как огня боятся! Вот тебе сотрудники подарки дарят? А к ней без шоколадки не подойди.

Ксюшка – верная Любина школьная подружка. Сопровождала сестру постоянно… И поминалась к каждому подходящему случаю. Просто эталон!

– Вот-вот, а она эти шоколадки тебе сбагривает.

– Так она же на диете! Она их не жрет!

Но на эту тему с сестрой было нельзя. Табу! Мама категорически не позволяла:

– Ты не понимаешь. Тебе хорошо, ты худая! Любе и без твоих нравоучений непросто!

Вот это вот «ты худая», «тебе не понять», «тебе повезло» еще больше выводило Юлю из себя.

Юля всю жизнь боролась с собственным весом. Понимала: она заложница! Заложница генофонда, природы, худой она не может быть по определению. Перед глазами всегда стояли мама и сестра.

Она ни на секунду не забывала о том, сколько в ней ежедневно копится жира, еда для нее была не удовольствием, а вызовом судьбе. В каждом пирожном она видела врага и ненавидела посиделки в гостях.

Есть же люди, которые могут просто так сидеть за накрытым столом и разговаривать. Она не могла. Если перед ней стояла еда, то она должна была ее есть. Если еда убиралась, оставались печенье-орешки и тому подобные вкусные мелочи, которые она, совершенно не замечая, мгновенно отправляла в рот.

Как-то Юля наткнулась на телепередачу про знаменитых артистов, которые за столиками в уютном кафе вспоминали смешные истории, пели и радовались жизни. Нехитрые закуски были разложены больше для антуража. И все просто разговаривали, а одна очень даже известная актриса жевала, не переставая. Бедная, подумала Юля. Несчастная женщина. Так она и смотрела потом эту программу, практически не обращая внимания на песни и шутки, глядя на актрису: вот сейчас она все съест, и что? Но сердобольные соседи подставляли ей свои порции. «Наверное, я вот так же смотрюсь со стороны. Стыд и позор». Нет! Юльке нельзя! Перед глазами мама и младшая сестра. Мама – девяносто килограммов. Сестра – сто десять.