Шведская семья Ивановых - Вера Колочкова

– Как быстро ее скрутило, я даже и не понял ничего… Вот так живешь и думаешь: это все у других бывает, а тебя никогда не коснется. Что онкология только у пожилых бывает…

– К сожалению, нет… – Настя тяжело вздохнула. – Эта коварная штука ни с кем и ни с чем не считается, у нее свой жестокий выбор. Понимаю, как вам трудно было… И очень сочувствую…

– Да, трудно. Но не будем о грустном… Вы пейте чай, Настя, остынет! Как вам мои девчонки? Не устали от них?

– Да что вы… У вас замечательные дети. Очень развитые, умненькие.

– Да, это все Лиза… Она много в них вкладывала. Они уже и читать умеют, между прочим! – произнес Валентин горделиво. – А как рисуют, вы бы видели! И танцевать любят… Воспитательница говорит, у них способности к танцу, надо бы их в балетной школе показать… А я как-то сомневаюсь насчет балета, если честно. Это же такая нагрузка! Они там пашут, как рабы на галерах! Жалко как-то… А вы что на этот счет думаете, Настя? Может, я ошибаюсь и не стоит сомневаться? Вдруг у них и впрямь врожденный талант, а я его в землю зарою? Вдруг они вырастут и мне не простят?

– Ну, не знаю… – произнесла она глубокомысленно. – Мне тоже как-то жалко… Это ведь еще от характера зависит… Видите, как Полечка на стресс прореагировала? А там вечный стресс, нервные и физические перегрузки… Не знаю, правда. Можно ведь и альтернативу балету найти, если на то пошло.

– Так вот и я том же! Как хорошо, что вы меня поддержали! А то я все сомневался… Слушайте, Настя! А давайте на «ты» перейдем, а?

– Давайте… Я с удовольствием, да…

С этого перехода на «ты» все и покатилось в ту самую сторону, в которую надо было. Вернее, которую она для себя сразу определила. Имя ей было – любовь…

С каждым днем она понимала, что не ошиблась. Что Валентин – ее мужчина. Хотя особого времени на раздумья не было. Как-то незаметно она уместилась в жизнь своего избранника, ненавязчиво старалась помочь, тщательно контролируя эту самую ненавязчивость. То девчонок из сада заберет, то холодильник заполнит продуктами, то ужин приготовит… Конечно, тут был хитрый расчет с ее стороны, который, как говорится, у каждого плута имеется. Но разве ее плутом в этой ситуации назовешь? Когда плутовство есть, там любви нет. А она любила. Еще как любила. И девчонки, Оля с Полей, вполне уютно в эту любовь вместились. Признали ее, приняли. Дети ж чувствуют, когда к ним с душой относятся, когда им не лгут.

Однажды, когда она уходила домой, Оля вдруг вцепилась в нее, расплакалась: «Не уходи, не надо, не отпущу! Я хочу, чтобы ты с нами осталась! » Валентин взял плачущую дочку на руки, прижал к себе, а на нее посмотрел так, что ей показалось, тоже сейчас заплачет – не уходи, не надо, не отпущу…

Конечно, это было преувеличением с ее стороны. Желанным преувеличением. Вовсе Валентин плакать не собирался, мужчины ведь не плачут. Зато слова его прозвучали почти музыкой для нее:

– И правда, Насть… Может, останешься? Хотя тебе самой решать, конечно… Я не настаиваю…

Самой решать! Господи, да она давно уже все решила! Только не надо в этот момент сообщать об этом с бурной радостью, чтобы его не смущать. Легче надо, как будто все само собой произошло, как будто она и не поняла сути его предложения. Плута иногда тоже надо включать. Не для себя, а для Валентина. Чтобы он не чувствовал неловкости момента.

Протянула руки, произнесла ласково:

– Иди ко мне, Олечка… Не плачь, что ты… Видишь, я никуда не ухожу? Сейчас мы с тобой пойдем к Поле, будем все вместе мультики смотреть… А потом я вас спать уложу. И сказку расскажу, и песенку спою… Какую ты хочешь сказку, Оленька?

– Ага… Мы уснем, а ты домой к себе уйдешь… – всхлипнула Оля, обхватывая ее ручками за шею. – Уйдешь, как в прошлый раз…

– Я не уйду. Обещаю тебе. Честно слово. Ты мне веришь, Оль?

Сказала и коротко взглянула на Валентина. Он стоял, уперевшись плечом в дверной косяк, смотрел на нее с благодарной улыбкой.

Так их судьба и решилась, в общем. А как иначе? Со стороны Валентина просьбу остаться в данном случае можно рассматривать как предложение руки и сердца, а ее обещание, данное ребенку, вполне можно приравнять к тому пресловутому женскому «да»…

Правда, потом был момент – отчаянно неловкий. Когда, уложив девчонок, она вышла к нему на кухню. Но, слава богу, он сам справился с этим неловким моментом, шагнул к ней, притянул к себе, обнял осторожно. И прошептал в ухо нежно:

– Я так тебе благодарен, Насть… Не бойся, все хорошо будет. Я всегда буду любить тебя, всегда… Завтра же пойдем в загс, подадим заявление. Ты ведь не против стать Ивановой, правда? Фамилия не ахти, конечно… Зато мы все будем Ивановы… Хорошая дружная семья…

– Я согласна, Валь. И фамилия мне очень даже нравится. А сейчас пойдем спать, а? У меня сегодня ночное дежурство было, потом я Олю с Полей в поликлинику на прививку водила, потом надо было им сандалики покупать… Я просто падаю от усталости, Валь! Сейчас возьму и усну в твоих руках…

Конечно, не так уж она и устала. Просто не хотела, чтобы все случилось вот так, сразу. А оно все равно случилось, да так естественно случилось, так бурно! Будто они давно уже были любовниками и ужасно скучали после долгой разлуки. Почти до утра не спали, только и сумели для сна урвать каких-то полчасика, пока девчонки не проснулись.

Она даже маме забыла позвонить с вечера и предупредить, что не вернется. Потом сунулась в сумку за телефоном, а там куча маминых вызовов! Ну, будут теперь разборки… И поделом, что ж.

Мать всегда остается матерью, и беспокойство ничуть не уменьшается, когда взрослый ребенок пропадает и не звонит.

Тут же отправила ей сообщение – извини, мол, не смогла позвонить, со мной все в порядке. Вечером все объясню…

Объяснение было трудным. Мама плакала. Не могла ее понять. Не хотела.

– И за что? За что ты его любишь? Что в нем особенного, скажи?