Ход королевы - Уолтер Тевис

Бет взяла стеклянную банку, поставила ее на стол и высыпала обратно содержимое бумажных стаканов. Отступила на шаг и окинула банку взглядом. Вылезти наружу, просунуть в окошко руки и вытащить банку – это будет легко. И Бет уже придумала, где ее спрятать – в девчачьей спальне, на полке в подсобке, которой никто не пользуется. Там стоит оцинкованное ведро, не пригодившееся уборщику. Банка в ведро как раз уместится. Еще в подсобке есть стремянка, с помощью которой можно будет достать до верхней полки, и не бояться, что кто-то увидит, поскольку девчачья спальня запирается на ключ изнутри. Если из-за пропавших пилюль воспитатели устроят обыск, и даже если они найдут банку, никто не отыщет доказательств, что Бет Хармон с этим как-то связана. Она будет брать понемножку, всего по несколько пилюль каждый раз, и никому не скажет, где они, даже Джолин.

Действие целой горсти таблеток, проглоченных несколько минут назад, потихоньку достигло центральной нервной системы. Нервозности как не бывало. Бет целеустремленно взобралась на белый стол мистера Фергюссена, высунула голову в окошко и оглядела комнату отдыха, по-прежнему пустую. Стеклянная банка стояла в паре дюймов от ее левого колена. Бет протиснулась в проем и твердо встала на табуретку. Еще раз осмотрелась с этой высоты, чувствуя полное спокойствие, всесилие, власть над собственной жизнью.

Она, как во сне, повернулась, наклонилась через окошко, потянувшись к банке на столе, и взяла ее обеими руками за широкое горлышко. Во всем теле образовалась восхитительная легкость. Бет поддалась ей, расслабившись, замедлив движения, и долго смотрела в банку, в зеленые глубины таблеточного моря. Из библиотеки неслась бравурная музыка. Ступни Бет еще касались табуретки, а сама она как складной нож скользнула вперед по раме окна, уже не чувствуя острого ребра подоконника. Она превратилась в мягкую тряпичную куклу. Взгляд расфокусировался, и зеленый цвет в банке вспыхнул яркой люминесцентной кляксой.

«Элизабет! » Голос шел из какой-то точки в ее голове. «Элизабет! » Бет поморщилась: голос был женский, резкий и неприятный, как у матери. Она не обернулась. Пальцы, прижатые к банке, ослабели. Бет сжала их и потянула банку к себе. Ей чудилось, она движется, словно в замедленной съемке, как в кино – когда показывают родео, все замедляется, если кто-то падает с лошади, и всадник плавно опускается на землю, так, что кажется, будто он не может удариться. Бет подняла банку обеими руками, одновременно развернувшись, – стеклянное горлышко задело раму окошка с глухим звоном, запястья изогнулись, банка выскользнула из рук и взорвалась осколками на краю табуретки у ее ног. Осколки вперемешку с сотнями зеленых таблеток волной хлынули на линолеум. Стекляшки ловили гранями свет, как хрусталь, и сверкая замирали на полу, а зеленые пилюли катились дальше сияющим водопадом, прямо к миссис Дирдорфф. Миссис Дирдорфф стояла в нескольких футах от нее и говорила: «Элизабет! » – снова и снова. Как показалось Бет, прошло очень много времени, прежде чем таблетки остановились.

За спиной миссис Дирдорфф стоял мистер Фергюссен в неизменных белых штанах и такой же белой футболке, рядом с ним – мистер Шелл, а позади них толпились дети, которым было любопытно поглазеть, что происходит. Некоторые щурились и часто моргали от яркого света после темной библиотеки, где только что закончилось кино. Все, кто был в комнате отдыха, смотрели на Бет – она высилась на своем миниатюрном табуреточном пьедестале, подняв и разведя на расстояние фута руки, будто все еще держала в ладонях стеклянную банку.

Фергюссен отвез ее на коричневой служебной машине в больницу. Там, в маленькой, ярко освещенной комнате, ее заставили проглотить серую резиновую трубку. Это оказалось просто. Ничто не имело значения – перед ее глазами колыхалось зеленое море пилюль в стеклянной банке. Бет заснула, а проснулась лишь на секунду, когда кто-то ввел ей в руку иглу. Сколько времени провела в больнице, она не знала, но на ночь не осталась точно – Фергюссен повез ее обратно в приют тем же вечером. Теперь Бет сидела на переднем пассажирском кресле, проснувшаяся и безмятежная. Больница находилась на территории университета, где Фергюссен учился на последнем курсе. Из окна машины он указал на здание Психологического факультета, когда они проезжали мимо:

– Вон там я учусь.

Бет ограничилась кивком. Она представила Фергюссена учеником за партой, как он пишет контрольные и тянет руку, когда ему нужно выйти в туалет. Раньше она никогда не думала об этом человеке с симпатией – считала его таким же, как остальные воспитатели.

– Боже, девочка, я думал, Дирдорфф лопнет от злости, – сказал он.

Бет смотрела, как деревья уезжают назад за окном машины.

– Сколько таблеток ты съела? Двадцать? – спросил Фергюссен.

– Я не считала.

Он усмехнулся:

– Ну, тогда наслаждайся. Завтра начнется ломка.

* * *

В «Метуэне» Бет направилась прямиком в постель и крепко проспала двенадцать часов. На следующее утро, после завтрака, Фергюссен, снова молчаливый и отстраненный, пришел за ней, чтобы отвести в кабинет миссис Дирдорфф. Как ни удивительно, страха она не испытывала. Банка разбилась, с таблетками вроде бы было покончено, но Бет чувствовала себя отдохнувшей и спокойной. Потому что, одеваясь, сделала неожиданное открытие: в глубоком кармане шерстяной юбки лежали пережившие ее пленение, поездку в больницу, раздевание и одевание двадцать три зеленые пилюли. Бет пришлось достать зубную щетку из футляра, чтобы они все там уместились.

Миссис Дирдорфф заставила ее ждать почти целый час. На Бет это не произвело впечатления – она сидела в коридоре и читала в географическом журнале статью об индейском племени, жившем в скальных пещерах на побережье. О коричневых людях с черными волосами и плохими зубами. На фотографии было много детей; большинство из них держали на руках или обнимали взрослые, и это было странно: к ней взрослые никогда не прикасались, разве что для того, чтобы наказать. Бет не позволила себе думать о кожаном ремне миссис Дирдорфф. Если директриса собирается пустить его в ход, наверняка удастся отвертеться. Бет почему-то чувствовала, что деяние, за которым ее вчера поймали, превосходит по масштабам любое обычное наказание. Кроме того, она догадывалась, что руководство приюта осознаёт свою вину в том, что кормило ее и других детей транквилизаторами, чтобы они были поспокойнее, а значит, легче будет замять дело.

* * *

Миссис Дирдорфф не предложила ей сесть. На диванчике в директорском кабинете расположился мистер Шелл, а красное кресло занимала мисс Лонсдейл. Мисс Лонсдейл вела духовные беседы в часовне. Бет успела ее наслушаться до того, как по воскресеньям начала убегать в подвал, чтобы поиграть в шахматы с уборщиком. Беседы были о христианском служении и о том, что дансинги и коммунизм – это очень плохо, и еще в мире много всего плохого – тут мисс Лонсдейл не вдавалась в подробности.