Сто лет и чемодан денег в придачу - Юнас Юнассон

Аллан не видел смысла отправлять людей на тот свет без особой надобности и поэтому обычно следил, чтобы на соответствующем мосту к моменту, когда тот должен взлететь на воздух, никого не было. Как было, например, с тем последним мостом, который Аллан успел заминировать, прежде чем окончилась война. В тот раз он только-только управился и отполз назад в кусты позади одной из мостовых опор, как показался, чеканя шаг, патруль противника, а посередке шел невысокий человечек с медалями на груди. Группа приближалась с другого берега и, похоже, не подозревала, что республиканцы совсем рядом, а тем более – что сама она вот-вот составит компанию в вечности Эстебану и десяткам тысяч других испанцев. Но Аллан решил, что это, пожалуй, лишнее. И, поднявшись из-за куста, принялся размахивать руками.

– Уходите! – завопил он медалистому человечку и его свите. – Бегом отсюда, быстро, пока не взлетели на воздух!

Медалистый попятился, но свита взяла его в кольцо. И потащила вперед по мосту, не останавливаясь, пока не поравнялась с кустом Аллана. Восемь винтовок прицелилось в шведа, и как минимум одна в него бы выстрелила, не взлети в этот миг мост позади них на воздух. Взрывной волной медаленосца швырнуло в тот самый куст, у которого стоял Аллан. В образовавшейся куче-мале никто из приближенных человечка пустить в Аллана пулю не решился, опасаясь попасть в кого не надо. К тому же перед ними, похоже, был штатский. А когда дым рассеялся, о том, чтобы отправить Аллана на тот свет, уже и речи не шло. Человечек с медалями взял Аллана за руку и заверил: настоящий генерал знает, как выразить свою признательность, а теперь хорошо бы перебраться обратно на тот берег, хоть по мосту, хоть без. И если его спаситель за ними последует, то будет более чем желанным гостем у генерала на ужине.

– Паэлья по-андалузски, – сказал генерал. – Мой повар родом с юга. ?Comprende?

Еще бы Аллан не понимал! Он понимал, что только что спас жизнь самому general? simo и что, на свое счастье, предстал перед ним в замурзанной кофте, а не в униформе противника, понимал, что его боевые товарищи стоят на холме в нескольких сотнях метров отсюда и наблюдают за происходящим в бинокли, а еще он понимал, что ради собственного здоровья есть резон перейти на другую сторону в этой войне, смысла которой он до сих пор так и не понял.

– S? , por favor, m? general, – сказал Аллан. – Паэлья совершенно не повредила бы… А к ней, может, бокал-другой красного вина?

• • •

Когда десять лет назад Аллан попросился на должность взрывотехника на Хеллефорснесском литейном заводике, он предпочел вычеркнуть из своего послужного списка некоторые подробности, например, что он четыре года просидел в сумасшедшем доме, а потом взорвал свой собственный. Возможно, именно поэтому собеседование с работодателем прошло успешно.

Аллан припомнил это, когда разговаривал с генералом Франко. С одной стороны, обманывать вроде нехорошо. С другой стороны, есть ли смысл сообщать генералу, что Аллан сам и заложил взрывчатку под мост и что прослужил три года на гражданской должности в республиканской армии? Не то чтобы Аллан так уж сильно боялся, но на кону все-таки стоял ужин с выпивкой.

Когда тебе предлагают поесть и выпить, то правду можно на время и в сторонку отодвинуть, решил Аллан и навешал генералу лапши на оба уха.

И вышло, что Аллан оказался за кустом, убегая от республиканцев, что он сам видел, как мост минировали, и это счастье, потому что иначе он не смог бы предупредить генерала.

Почему Аллан очутился в Испании? Его сманил сюда приятель, имевший тесные связи с покойным Примо де Риверой. Но поскольку друг погиб от вражеской гранаты, Аллану ничего не оставалось, как сражаться в одиночку, чтобы не погибнуть. Он угодил в лапы республиканцев, но ухитрился вырваться.

Тут Аллан оперативно сменил тему и поведал, что его отец был одним из приближенных русского царя Николая и принял мученическую смерть в неравном бою с вождем большевиков Лениным.

Ужин подали в палатке генерального штаба. По мере поступления красного вина в организм Аллана описания отцовского геройства делались все более красочными. Больше растрогать генерала Франко вряд ли кому бы удалось. Сперва этот человек спас ему жизнь, а потом оказался чуть ли не родственником царя Николая II!

Угощение оказалось поистине изысканным – иного андалузский повар себе бы и не позволил. Вино лилось рекой за бесконечной чередой тостов – за Аллана, за отца Аллана, за царя Николая и за царскую семью. Наконец генерал уснул, обняв Аллана в подтверждение того, что они теперь на «ты» и без чинов.

А когда оба проснулись, война уже кончилась. Генерал Франко взял на себя управление новой Испанией и предложил Аллану должность начальника собственной охраны. Аллан поблагодарил за честь, но отказался: пора возвращаться домой, пусть уж Франсиско его извинит. Франсиско извинил, выписал другу охранную грамоту, гарантирующую безграничное покровительство генералиссимуса («только покажи мое письмо, если тебе понадобится помощь»), и предоставил ему роскошный эскорт до самого Лиссабона, откуда, по мнению генерала, наверняка ходят корабли на север. Корабли из Лиссабона, как оказалось, ходили во всех мыслимых направлениях. Аллан остановился на набережной и призадумался. Потом помахал письмом генерала перед носом у капитана одного из судов под испанским флагом – и тут же был принят на борт безвозмездно. О том, чтобы предложить ему поработать за стол и проезд, никто даже не заикнулся.

Ни в какую Швецию судно, разумеется, не направлялось, но еще стоя на набережной, Аллан задался вопросом, что ему в Швеции делать, – и не нашел вразумительного ответа.

Глава 8

Вторник, 3 мая – среда, 4 мая 2005 года

После вечерней пресс-конференции Хлам взял пива и сел думать. Но сколько ни думал, понятнее не становилось. Что ли Болт похитил столетнего деда? Или одно к другому отношения не имеет? От раздумий у Хлама разболелась голова, так что он бросил это дело и, позвонив Шефу, доложил, что доложить ему вообще-то нечего. И получил приказ не покидать Мальмчёпинг и ждать дальнейших указаний.

Закончив разговор, Хлам вновь остался наедине со своим пивом. Ситуация складывалась препаршивейшая, Хлама бесило, что он не понимает ровным счетом ничего, и голова разбаливалась все больше. И он унесся в мыслях из дня нынешнего в дни былые: сидел и вспоминал юные годы в родном краю.