Мне не жаль - Аннэ Фрейтаг

Она хотела бы перемотать все назад. Тогда она не попала бы в такую ситуацию. Ее прежняя жизнь была в разы лучше. Это правда. И все же Юлия чувствует себя неблагодарной, когда думает об этом, потому что ее мать действительно делает все что может – даже больше, чем она способна сделать. Она вкалывает сутки напролет и никогда не жалуется. Вечером она готовит на всех, а потом читает малышам на ночь вместе с Юлией. Она задается вопросом, как ее мать выдерживает. Юлия помогает и время от времени подрабатывает, но этого недостаточно. Вряд ли она способна помочь матери.

Мама Юлии говорит, что новый район похож на деревню в центре города. И это правда: нет ни метро, ни трамваев. Только автобус. И много байков. И надписи ACAB [6 - ACAB (англ. All Cops Are Bastards «все копы – ублюдки») – распространенное граффити, пришедшее в уличную культуру из тюремной. Изначально заключенные делали татуировку ACAB – по букве на фалангу пальца. ] на плиточных стенах старых подземных переходов. Сначала она не знала, что они означают, но потом Эдгар объяснил ей.

Юлия знает, что если бы не коллеги ее матери, они бы точно не переехали в Мюнхен. Тогда они бы переехали в Ландсберг-ам-Лех. Они даже присмотрели там несколько квартир. Юлия была однозначно против переезда. Из-за ее друзей. И из-за Леонарда. А теперь она даже не знает, нравились ли ей эти люди. По-настоящему. Не внешне, а как личности. Та настоящая симпатия, с которой Юлия только сейчас начинает знакомиться. Возможно, они ей и нравились. Или она просто хотела понравиться им. Так же, как тогда она хотела влюбиться в Леонарда, чего, к сожалению, не произошло. Когда он впервые увидел ее топлес, он громко сглотнул. Юлия это точно помнит. Этот хриплый, жаждущий звук. Для нее это был странный комплимент. Он сидел напротив нее в боксерах, и его член была направлен на нее. И почему-то это ей льстило. Только потому, что она была причиной этого.

Возможно, было бы не так уж плохо переехать в Ландсберг-ам-Лех. Тогда они расстались бы, Леонард и она. И больше бы не спали друг с другом. Не было бы первого раза. И следующих тоже. Она бы не написала о нем все эти ужасные вещи, потому что ничего из этого никогда бы не узнала. Но, к сожалению, назад ничего не вернешь. И что случилось – то случилось.

В ту же секунду, как она об этом подумала, ее мобильный телефон завибрировал. Потом снова и снова. Потом в четвертый раз. Но она все равно не берет трубку. Леонард будет волноваться, но сейчас она не хочет с ним разговаривать. Некоторые проблемы слишком серьезные, чтобы делиться ими с другими. Они не вписываются в разговор. Фактически они даже не вписываются в жизнь.

Юлия не обращает внимания на мобильный и поворачивает направо на стоянку Lidl. Супермаркет огромный и полупустой. Подходя к низкому зданию, она старается не думать о последствиях, к которым может привести оставленный в автобусе ноутбук. Она не может рассказать об этом своей матери. Даже через три дня. В голове возникла мысль, что Эдгар может наткнуться на то, что она написала утром понедельника. И внезапно ей стало еще хуже. Настолько плохо, что ее сейчас вырвет. Когда слюна уже собирается во рту, Юлия делает несколько шагов к кусту и плюется в сухую траву. Солнце освещает ее сквозь молочные облака, обжигает волосы; для этого времени года такая жара неприемлема. Будто сейчас не май, а июль. Она снова сплевывает. А потом думает, что, несмотря на все наши возможности, на данный момент мозг – единственное место, где есть хотя бы какая-никакая приватность. И она опустошила свой, слила все в Интернет, как будто это было безопасное место для ее мыслей.

Юлия смотрит на свои ноги и заставляет себя двигаться дальше. Женщина в красной машине смотрит ей вслед обеспокоенно, по-матерински, а затем уезжает со стоянки, и короткая встреча двух жизней заканчивается.

У Юлии нет номера мобильного телефона Эдгара. Если бы он у нее был, она могла бы спросить его, взял ли он с собой ту самую сумку. Но она никогда не спрашивала у него номер. Потому что только в автобусе они были друзьями. Для такого времяпрепровождения он был достаточно хорош для нее. Но не для их иллюзорного мира. Если он никогда больше с ней не заговорит – то Юлия определенно этого заслужила. На его месте она бы тоже не разговаривала с собой. С другой стороны, на его месте Юлия изначально бы не стала с собой знакомиться. Пока она думает об этом, она наконец оказывается у электрической раздвижной дверцы прилавка со скидками. А потом ей приходит в голову, что это даже впечатляет – насколько иногда человек считает себя важным.

Линда сидит на подоконнике, поставив босые ноги на толстую ветку перед собой, и держит на коленях миску с макаронами. Она нарезала несколько помидоров черри, бросила горсть тертого горного сыра. И теперь она смотрит, как он медленно тает и прилипает к пасте. Он покрывает блюдо толстым слоем и пряным запахом, который Линда может проткнуть вилкой в любой момент. Она ловит три макаронины и вытягивает их с тонкими нитями сыра, потом засовывает еду в рот. Ее мама, вероятно, добавит ложку сметаны. А ее отец – лук.

Линда ест под «The World to Come» Фредрики Шталь, пока листья нежно дрожат на ветру – приятный звук, который Линда любит почти так же сильно, как и людей. Хороший момент. Жара еще до начала лета, горячий воздух на ее голых икрах, песня в какой-то мере меланхоличная и в чем-то прекрасная. И вкус сыра, который странным образом иррационально идеально сочетается с шелестом верхушки деревьев. Съев половину порции, Линда поняла, что наелась, но ей хотелось бы иметь желудок побольше – настолько блюдо было вкусным. Внутри нее распространяется чувство удовлетворения, вялости. Она словно сытая кошка.

Ее мобильный телефон вибрирует, и входящее сообщение ненадолго прерывает песню, затем она продолжается, как будто ничего и не произошло. Линда отставляет миску в сторону. Скорее всего, это Момо пишет ей, что опоздает.

Настоящее имя Момо – Симона. Линда долгое время не знала этого. А потом она в какой-то момент увидела ее удостоверение личности. Реальное имя Момо – Симона Бергманн. Когда она была маленькой, она называла себя Момо, потому что не могла произнести Симона. Как-то прилипло. Линда любит такие прозвища. Псевдонимы, которые имеют значение. Ее имя Линда, и все называют ее Линдой – скучно и однообразно.