Научиться любить Россию - Ханс-Йоахим Фрай

Вслед за прадедом Эдуардом Маассом мой отец продолжил пасторскую династию. Его дочь Зигрид, моя бабушка, в 1931 г. вышла замуж за старшего обер-лейтенанта Юстиниуса Фрая, офицера Тильзитского гарнизона, и уже в 1932 г. родился их единственный ребенок, Дитрих. Мои родители познакомились в 1957 г. в Хельсинки: отец был викарием в немецкой евангелической церкви, а мать – немецкой домоправительницей у одного финского архитектора. Рожденная в Берлине, она непременно хотела уехать из разделенного, изолированного города. В 1982 г. мы отправились в последний большой отпуск всей семьей, мы поехали в Финляндию, где в одной небольшой церкви я сыграл на органе маленький частный концерт.

На момент моего рождения отец занимал должность пастора в Ветцене, в церковном округе Ронненберг, под Ганновером. У моих родителей не было машины, поэтому друзья отвезли беременную мать утром в Герден, в ближайший роддом, где в 7 часов утра я впервые увидел этот мир. Затем друзья забрали нас двоих домой. В момент моего рождения отец, само собой разумеется, исполнял свой духовный долг. К тому же в то время мужчинам было не принято присутствовать на родах. Моя мама заслужила репутацию организатора во всем, она все замечала и контролировала, помогала и могла дать нужный совет. Домохозяйка и мать, секретарь церковного прихода, утешительница душ – «госпожа пастор» могла справиться со всем и, естественно, безвозмездно. Когда мы, дети, выросли, она до пенсии работала экономкой в монастыре в нижнесаксонской общине Локкум, известной в том числе своей евангелической академией. Мне кажется, организаторский талант у меня от нее.

Мне исполнилось два года, когда отца перевели в округ Кирхроде в Ганновере. В памяти сохранились голоса многочисленных посетителей, непрекращающийся звон дверного звонка, колокольный звон располагавшейся поблизости церкви. Хорошо помню также наш большой, граничащий с кладбищем сад, через который мы бегали в школу. В 1970 г. у нас появилась такса, которая откликалась на имя Водка. Обычно около полуночи ее выпускали погулять в сад перед сном. Она любила прятаться под большими елями. Тогда мой отец отправлялся ее искать, и все соседи слышали, как их пастор каждый вечер громко кричал: «Водка, Водка, Водка». Наверное, они думали, что ему не хватило вина за ужином и он требует напитков покрепче. Однажды Водка даже последовала за отцом на отпевание к открытой могиле. Мы все любили нашу Водку, которую долго выпрашивала моя старшая сестра Бенита. Хотя, конечно, это было не слишком дальновидно со стороны моих родителей, имеющих троих детей – через год после меня родился брат Эккехард, – завести еще и собаку. Потому что все 15 лет своей жизни эта такса хотела быть в центре внимания семьи. Сегодня можно было бы предложить обратиться к собачьему психологу с просьбой помочь Водке.

Мамин голос до сих пор звучит у меня в голове: «Как же ты выглядишь, Ханс-Йоахим! » В школе я был дружен со многими ребятами и был заядлым футболистом на расположенной рядом Ашеплатц. Мама заботилась обо мне, всегда держала наготове мыло и пластырь, когда я после многих голов, грязный, но счастливый возвращался домой с окровавленными коленями. Кожаный мяч был и остается моей большой страстью. Команды – участники Бундеслиги и национальная сборная останавливались в большой гостинице у Тирпарка в Ганновере-Айленриде. Туда я, маленький болельщик «Ганновера 96», ездил на велосипеде в погоне за автографами. Иногда со мной ездила сестра, которая старше меня на 5 лет. Многие игры моей любимой команды я смотрел вживую, рисовал схемы игр и постепенно превратился в футбольного эксперта. Намного позже, во время моего пребывания в Бремене, у нас сложились дружеские отношения с тренером Бундеслиги Томасом Шаафом, нам удалось придумать проект сотрудничества театра и футбола. Все игроки клуба Werder Bremen приходили на премьеры, а хор театра даже выступал на газоне перед матчем. Футбол сопровождает меня и по сей день. По случаю Чемпионата мира по футболу 2018 г. в России мне доверили постановку гала-концерта в Большом театре, который прошел накануне финала чемпионата в присутствии президента России и его гостей со всего мира.

Я сохраняю близкие отношения с бывшим профессиональным игроком Бундеслиги Дитером Бурденски. Смотреть футбольный матч – это чистое удовольствие и возможность полностью отключиться.

Но вернемся к детству. Родители всегда называли меня полным именем Ханс-Йоахим. Только во время учебы в университете друзья стали использовать краткую форму Хайо.

Проводить каникулы я мог в нескольких местах. В Бремене жила двоюродная бабушка со стороны матери Ингеборг Григель. Эта энергичная и в то же время добрая женщина, учительница немецкого языка и физкультуры, принимала меня как своего единственного ребенка, показывала мне весь город и, конечно, знаменитый памятник «Бременским музыкантам» у ратуши. В 1970 г. у нее еще не было стиральной машины. И я здорово испугался, когда она стала кипятить мою одежду в большой кастрюле на плите. Много раз мы ездили с родителями на Северное море, на остров Лангеог.

И все же каждые каникулы мой путь неизменно лежал в городок Бад-Пирмонт, к бабушке Зигрид, очень властной, но вместе с тем и чрезвычайно сердечной женщине. Малоизвестен тот факт, что царь Петр I во время своего второго большого путешествия по Западной Европе в 1716–1717 гг. последовал совету врачей и задержался на три недели для лечения в Пирмонте. Муж бабушки Зигрид в 1948 г. был выписан из местной больницы c тяжелым заболеванием бедра, полученным в плену, и семья подыскала для себя квартиру поблизости. Немцы приняли их не очень радушно. Местные принимали балтийских немцев за поляков, так как они произносили слова несколько иначе. Удивлялись, что они вообще знали немецкий алфавит. Поначалу они жили только воспоминаниями. Затем бабушка собрала небольшой круг соотечественников, с которыми они в крохотной однокомнатной квартире пели песни Восточной Пруссии и даже разучивали танцы. Позже бабушка и дедушка смогли построить двухэтажный дом на деньги, полученные в качестве компенсации за ущерб, причиненный войной. Бабушка участвовала в культурной жизни города, писала сказки, ставила спектакли, организовывала большие праздники и перевезла к себе своих сестер – солдатскую вдову Эдиту, мать Армина Мюллер-Шталя, и разошедшуюся с мужем Ирене.

«Не красна изба углами, а красна пирогами» – это крылатое выражение часто звучало в доме, когда речь шла о кулинарном мастерстве сестер. Я, конечно, ничего не понимал, но запоминающаяся мелодика русского языка, по сравнению с которой наш немецкий язык может показаться собачьим лаем, сохранилась в моей памяти. Годы жизни в Санкт-Петербурге, знатные господа, прогуливающиеся после полудня в больших каретах по изящной деревянной мостовой Невского проспекта, магазины, переполненные мехами и платками, добрые нянечки и соседи – их рассказы источали тоску по старым добрым временам. Было заметно, что Ирене гордилась тем, что, когда она была младенцем, ее одевали в вещи царской дочери Анастасии. Во время пребывания в Нуке в Эстонии ее родители были дружны с одной придворной дамой императрицы, которая стала крестной матерью Ирене. Она рассказала императрице о крестнице, и та подарила множество детских платьев с вышитой эмблемой короны.