Смерч - Василий Головачев

– Посмотреть бы одним глазком на этого Зверя…

– Уходим, – твёрдо заявил Василий Никифорович. – Веди нас к «тюрьме героев». Знаешь, где она находится?

– Три миллиона сто сорок девять тысяч сто первый «слой»…

– Поехали!

Циклоп протянул огромную волосатую длань.

Земляне, обменявшись взглядами, влезли на неё.

Циклоп сжал их в ладони, свет в глазах путешественников погас…

Оба знали, что каждый мир-лепесток «розы реальностей», с одной стороны, является континуумом со своими физическими законами, с другой – материальным телом, таким, как планета или звезда. Достичь его можно было либо с помощью преодоления потенциального барьера, которым служит вакуум, космическая пустота, либо с помощью магического оперирования, то есть с помощью тхабса.

Но чтобы долететь до планеты на окраине Галактики, где в незапамятные времена кто-то соорудил «тюрьму для героев», потребовалось бы около десяти тысяч лет, даже если двигаться со скоростью света. Тхабс же перенёс циклопа и землян в этот «слой розы» мгновенно.

Море подсвеченного снизу голубоватого тумана.

Над ним торчат три десятка круглых, светящихся, как полупрозрачные стеклянные трубы, столбов с плоскими вершинами, диаметром от двухсот метров до километра.

Чёрное небо с незнакомым рисунком созвездий.

Циклоп вырастал из тумана огромной горой, утопая в нём по плечи. Каждый столб возвышался над туманом всего метров на десять. Что скрывал туман в своей таинственной глубине, не было видно, как бы ни напрягали зрение путешественники.

– Мы на месте, – прогрохотал циклоп, держа раскрытую ладонь над туманом.

– Видим, – отозвался Самандар, озираясь. – Ты случайно не знаешь, кто сидит в каждой камере?

– Данная информация мне недоступна.

– Но, может быть, ты слышал о парне по имени Стас Котов? Он был оруженосцем Воина Закона.

– Нет, не слышал. Но в этой тюрьме не может быть заключён Воин Закона. Она для Посвящённых, не достигших ступени оперирования без ограничений.

– Кто её создал?

– Предтечи.

– Какие Предтечи? – заинтересовался Самандар. – Инсекты, Аморфы?

– Первые Думающие, задолго до Аморфов.

– Ну-ка, ну-ка, поподробней…

– Остынь, Вахид, – поморщился Василий Никифорович. – У нас нет времени для теоретических изысканий.

– Это же как раз по моей теме, – виновато покосился на него Самандар.

– Успеешь ещё заняться этой проблемой. Пошли искать Стаса.

– Как?

– Будем проверять каждую камеру. – Василий Никифорович кивнул на россыпь столбов, торчащих из тумана. – Другого пути нет.

– Не хотелось бы всё время сидеть у этого урода на ладони, – проворчал Вахид Тожиевич. – Неуютно здесь.

– Другого транспорта у нас нет.

– Может, он способен трансформироваться? – Самандар оценивающе посмотрел на циклопа. – Асат, нам неудобно стоять на твоей ладони, измени форму под летательный аппарат.

– Слушаю и повинуюсь, – проревел циклоп басом.

В следующее мгновение его тело вспухло, превратилось в клуб светящегося сизо-сиреневого дыма – кроме ладони, на которой находились земляне. Этот клуб с треском пророс ртутно-блестящей паутиной, съёжился, оделся корочкой и превратился в диск с прозрачным пузырём кабины. Пузырь откинулся, приглашая пассажиров.

Переглянувшись, путешественники перелезли с ладони циклопа в кабину летательного аппарата, и ладонь рассыпалась тающими дымными хлопьями.

Никаких сидений в кабине не оказалось, но её высота была достаточна, чтобы люди стояли, не сгибаясь.

– Потерпим, – проворчал Василий Никифорович в ответ на взгляд спутника. – Асат, неси нас от столба к столбу.

– Слушаю и повинуюсь, – раздался в кабине тот же гулкий бас, хотя аппарат не имел ни рта, ни динамика, способных издавать звуки. Самандар был прав: голос стража границ «розы» люди слышали на мысленном уровне.

Аппарат скользнул к ближайшему столбу из мутновато-прозрачного стекла, представлявшему собой одну из камер планетарной тюрьмы, завис над ним.

Василий Никифорович напряг зрение.

С виду – глубокая шахта, освещённая свечением «стеклянных» стенок. На дне – рябь снежных барханов, застывшее озерцо с подсвеченной снизу зеленоватой водой. На берегу россыпь ледяных глыб и нечто вроде скелета, наполовину вмёрзшего в лёд озера. И ни следа жизни.

– Это и есть герой? – кивнул на скелет Вахид Тожиевич.

– Почему герой? – не понял Котов.

– Тюрьма ведь предназначена для геров, не так ли? Насколько я понимаю, её создал кто-то из Аморфов…

– Предтеч.

– Ну Предтеч, разницы мало. Причём этот создатель явно был Монархом Тьмы или же его папашей. А поскольку в любом социуме всегда находятся люди… э-э, существа, любящие свободу, они, естественно, начинают бороться с Монархом, и тот помещает их в тюрьму.

– Логично, – согласился Василий Никифорович.

– Вот мне и любопытно, кто этот герой, кому принадлежит скелет.

– Орилоуну, – отозвался Асат, ставший летающей тарелкой; он принял риторическое рассуждение Самандара за вопрос.

– Кому? – в один голос переспросили пассажиры.

– В вашей Галактике есть планета Орилоух с цивилизацией, организованной воплощёнными в разумные процессы математическими формулами. Это одна из таких материально реализованных формул.

– Бред! – хмыкнул Самандар. – Как это формула может быть разумной?

– На данный вопрос у меня нет ответа.

– Удивительный мир, – задумчиво проговорил Василий Никифорович. – Как мало мы ещё знаем. И как много, наверное, в нашей Вселенной цивилизаций и странных форм жизни.

Самандар промолчал. Асат тоже. Он реагировал только на прямые вопросы.

– Полетели дальше.

Диск с пассажирами переместился к соседнему столбу.

Такая же «глубокая шахта» с молочно-белыми полупрозрачными стенами, но пейзаж внутри другой.

Засохший, чёрный, растопырчатый, шипастый лес. Несколько голых бугров с асимметричными белыми скалами на вершинах. Ничего живого. Смерть и запустение.

– Никого не вижу, – пробормотал Самандар. – Асат, кто здесь сидит? То есть сидел?

– Маатанин.

– Расшифруй.

– Представитель цивилизации маатан, «живых энергоинформационных консервов».

– Неужели есть и такая форма жизни?

– В одном из «лепестков розы», сконструированном Предтечами.

– Как он выглядел, этот маатанин?

– Чёрная глыба на холме. И он ещё живой.

Самандар и Котов с одинаковым интересом глянули на глыбу, принятую ими за каменный останец.