Кладбище джиннов - Василий Головачев

В эфир вдруг вылилась буря криков на разных языках:

– Тревога!

– Нас предали!

– Это федералы, Уан! Уходим! ..

– Молчать! – раздался гортанный четкий голос на английском языке. – Нас больше! Атакуйте на зигзаге!

Артем выстрелил еще раз. Над полем боя прокатился вопль боли. Инк стремительно вывел «кокос» из-за скалы, сделал петлю и выстрелил дважды. Еще двое боевиков отряда исчезли в «ямах» пространства, вырытых глюком.

Банда дрогнула.

– Да пошел ты! – крикнул кто-то пронзительным голосом. – Я ухожу!

Затем донеслось короткое ругательство.

– Бежим! – прилетел еще один истерический голос.

– Ухожу! – послышалось отовсюду.

– И я… и я! ..

Фигуры в «хамелеонах» начали разбегаться, кое-кто поднялся в воздух, имея антиграв. Их спокойно можно было сбить во время паники, но Артем не стал этого делать, лишь зорко следил за тем, чтобы кто-нибудь из банды не остался и не выстрелил в спину из засады.

Через полминуты движение вокруг башни прекратилось, сбежал и вожак отряда по имени Уан, тщетно пытавшийся образумить своих вояк. В россыпях камней остались лежать только тела убитых членов банды.

У подножия остающейся черной во всех диапазонах видения башни могильника зашевелилась более светлая тень. Послышался негромкий хрипловатый голос:

– Эй, спасители, вы кто?

«Идентификация! » – быстро приказал инку Артем.

«Характеристики голоса соответствуют голосу Селима фон Хорста».

– А вы? – поинтересовался Артем, не спеша тем не менее выключать режим маскировки.

– Я Селим фон Хорст, кобра [3 - Кобра (жарг. спецслужб) – командир обоймы риска. ] группы «Вабанк» СБ.

– Почему не отвечаете на позывной?

– Потому что остался без техники и связи. Эти шакалы загнали меня на минное поле, чудом жив остался.

– Что еще за минное поле?

– Вы на антигравах, надеюсь?

– Я один.

– Один? ! – удивился обладатель хриплого баса. – Я думал, сюда пошлют по крайней мере обойму. Ну, что ж, значит, нас будет двое. Подскакивай сюда, земляк, только не опускайся ниже двух метров над землей, нарвешься на мину, здесь их полно.

– Не слышал ни о каких минах.

– Иди сюда, не хочу объясняться за километр. Только осмотрись, эти шакалы умеют прятаться.

Артем послушно оглядел недавнее поле боя, выслушал рапорт Визиря и перелетел к подножию башни, где виднелась темно-бордовая в инфраспектре фигура разведчика.

Вблизи стена могильника производила странное впечатление рыхлой пластинчатой массы, похожей на гигантский гиф – пластинчатое тело гриба под шляпкой, как у лисички или сыроежки. Мало того, в стене зияла десятиметровой высоты брешь, образуя пещеру, в которой и прятался Селим фон Хорст, облаченный в изодранный, неопределенного цвета, потерявший форму комбинезон.

Артем выключил систему «инкогнито», опустился на спекшийся, ноздреватый, в стеклянных пузырях камень, осветил на мгновение лицо человека, измазанное копотью и грязью. Это и в самом деле был фон Хорст, командир обоймы риска особой группы «Вабанк» службы безопасности, прославившейся самыми рискованными операциями во всех уголках обитаемой зоны космоса.

– Кто ты? – усмехнулся Селим. – Новенький? Я тебя не узнаю.

– Я не из вашей группы, – ответил Артем сухо, выключая систему герметизации. – Меня зовут Артем Ромашин, я гриф [4 - Гриф (жарг. спецслужб) – оперативный сотрудник службы безопасности, работающий самостоятельно и владеющий допуском к заданиям любой сложности, вплоть до применения особых полномочий. ] погранслужбы внутреннего пояса.

Шлем «кокоса» собрался пластинками к воротнику, открывая голову пограничника. Артем перестал видеть лицо фон Хорста, но понял, что тот улыбается.

– Вот это честь! Комиссар послал мне на выручку собственного внука?

– Я кое-что умею, – еще суше и официальней сказал Артем. – Вы говорили о минном поле…

– Не обижайся, гриф, я действительно удивлен. В наши времена сынки высокопоставленных чиновников предпочитают служить в более спокойных структурах, нежели погранслужба или отдел безопасности. Где ты приземлился? Далеко? Мне бы тоже не помешал такой костюмчик, как на тебе. Мой, как ты видишь, пришел в негодность.

– К сожалению, я не знаю, куда упал контейнер со снаряжением, эфир на волне вызова молчит, и база не отвечает. А мой «кокос» практически сдох. К вам я долетел буквально на последнем писке.

– Именно этого я и боялся. – Раздался короткий смешок. – Теперь придется отвечать еще и за внука особо важной персоны.

– Я сам за себя отвечу, – холодно сказал Артем; безопасник из группы «Вабанк» ему определенно не нравился. – Если вам не подходит моя компания…

– Не кипятись, гриф, я просто шучу, – вздохнул Селим. – Но без техники нам будет нелегко добираться до корабля роботов.

Обида и злость мгновенно улетучились. Артем недоверчиво вгляделся в фигуру безопасника.

– Вы знаете, где находится корабль? !

– Примерно. Он сейчас лежит на дне одного из гранд-болот южного полюса. Мы же с тобой сидим на экваторе. Представляешь, сколько времени нам придется потратить, чтобы дойти туда пешкодралом?

– Откуда вы знаете, что он там?

– Я здесь уже полгода болтаюсь, успел кое-что разузнать. Познакомился с аборигенами, даже язык выучил. Они практически не отличаются от нас по виду, разве что уши поострее да кожа пожелтей у северян или посмуглей – у южан. А теперь я тебе покажу, что такое минное поле. Посвети-ка.

Артем включил нагрудный фонарь.

– Повернись к дороге.

Луч света выхватил из темноты оплывшие под ядерным огнем аннигиляторов скалы, огромный ров шириной в двадцать с лишним метров, напоминающий шрам, отрезавший от башни могильника дорогу. Край дороги по ту сторону рва выглядел бахромчатым языком полурасплавленного зеленоватого стекла, задравшимся вверх на восемь-десять метров.

– Приглядись внимательней.

Артем сосредоточил взгляд на «стеклянном» языке и увидел медленное струение внутри его, будто язык был сосудом, в котором текла какая-то жидкость.

– Что это?

– Наши яйцеголовые эксперты были правы, утверждая, что дороги на самом деле нечто вроде энергопроводов, соединяющих башни. Точнее – трансляторы условий сохранения. Только делали их из материала с иными топологическими свойствами. Есть даже мнение, что они сами – суть энергетические каналы, но с другой мерностью. Если мы привыкли к миру с тремя измерениями, то негуманы жили в пространстве с мерностью большей трех, но меньшей четырех. И все их вещи тоже.