Последний джинн - Василий Головачев

– Вы немец? – перебил гида Ульрих.

– Болгарин.

– Тогда понятно.

– Что понятно?

– Вы с таким злорадством говорите о победивших.

– Извините, но это исторический факт…

– Да фиг с ним, с историческим фактом! Если бы я родился в начале двадцатого века, этого факта не было бы.

Опекун смешался, не зная, шутит подопечный или нет, и замолчал.

Ульрих вздохнул с облегчением. Выслушивать тенденциозную лекцию о прошлом ему не хотелось.

Гостиница, затерявшаяся среди массивных, готического стиля, башен, была совсем маленькая, даже миниатюрная, двухэтажная, всего на пятнадцать номеров, и Ульрих усмехнулся в душе. В свое время он ради любопытства останавливался в японском отеле «Шиндзуки», в котором могли поселиться сразу три тысячи человек, поскольку номера-ячейки в отеле имели размеры два метра в длину, метр в ширину и метр в высоту.

Опекун заметил его мину.

– Это хорошая гостиница, – сказал он смущенно. – Вам предоставлен двухкомнатный рум-класс со всеми удобствами.

– Спасибо, – сказал Ульрих по-немецки; до этого момента разговор шел на английском.

Они вошли в вестибюль гостиницы, практически безлюдный, если не считать мужчину в сари, сидящего на диване у аквариума.

Тотчас же напротив опекуна соткалась из воздуха фигурка девушки в строгом костюме месседж-оператора, с ангельским личиком.

– Добрый день, господа. Готовы исполнить все ваши пожелания.

– На имя господина Ульриха Хорста, – сказал опекун, глянув на спутника, – заказан номер. До конца года, с правом продления.

– Совершенно верно, заказ подтверждаю. Ваши документы?

Опекун достал розовую карточку с золотым тиснением «Passvort», протянул девушке.

Та провела ладошкой над карточкой, мило сморщила носик, кивнула на старинную стойку администратора.

– Извините, это всего лишь проформа. Прошу подойти и взять ключ.

Девушка растаяла в воздухе и возникла уже за стойкой. Это был всего лишь голографический фантом оператора гостиницы, по сути анахронизм, потому что все гостиницы мира давно отказались от подобного рода обслуживания. Но эта гостиница, принадлежащая ведомству ЕСИН, пока еще жила по-старинке.

На стойке сформировалась зеленая карточка электронного ключа.

Опекун взял ее.

– Номер десять, второй этаж, – вежливо сказала девушка-фантом.

Гости поднялись по лестнице, устланной красным ковром, на второй этаж, опекун сунул карточку в щель ключа, открыл дверь, и они вошли.

Ульрих, остановившись на пороге, оглядел номер.

Две небольшие комнаты со стильной современной мебелью.

В первой – диван-трансформер, накрытый шкурой белого медведя, светильник в потолке, напоминающий по форме кусок льда, статуэтки троллей по углам комнаты, ворсистый ковер на полу, вириал инка на стеклянном столике за диваном.

В другой комнате большая двуспальная кровать, вычурные панно по стенам, множество ниш с хрустальными бокальчиками, бар, цвет стен жемчужно-серый – видеопласт, конечно.

Оба окна выходят в парк.

Ульрих заглянул в туалетный блок, закрыл дверь.

Опекун, не разглядев на лице нового постояльца каких-либо особых чувств, развел руками:

– Без излишеств, сами понимаете. Какие-нибудь пожелания, просьбы есть?

– Документы, кредит.

– Ах да, извините. – Опекун отдал Ульриху его паспорт, достал из кармана еще одну карточку цвета слоновой кости, с выбитым на ней номером и буквами SDM. – Ваш кредит – сто тысяч евриков. Для его пополнения вам придется устраиваться на работу. Комиссия готова помочь.

– Не надо, я сам найду работу. – Ульрих повертел в пальцах кредитную карточку; эту сумму – сто тысяч евро – он в тюремном учреждении заработал сам. – Это все?

– Вы изучали инструкцию, должны помнить, что все зависит от вашего поведения.

– Помню.

– Отлично. Могу добавить, что вылет за пределы Солнечной системы для вас ограничен. Покидать Землю вы сможете только после официального запроса и изучения причин просьбы Комиссией.

Ульрих растянул губы в узкую полоску.

– Я чувствую, вы не горите особым желанием поддерживать меня.

Лицо опекуна, – на вид ему было больше семидесяти лет, – стало сухим и жестким.

– К сожалению, это моя работа – поддерживать таких, как вы, на период реабилитации. Но вы должны знать, что будь моя воля, вы никогда не вышли бы на свободу.

– Почему? – хмыкнул Ульрих.

– Вы меня не помните, но двадцать пять лет назад я был полковником Погранслужбы, ваш друг-моллюскор уничтожил мой фрегат, я чудом остался жив.

– Понятно.

– Вам понятно? – Опекун шагнул к Ульриху, сжав кулаки, глаза его вспыхнули. – Что вам понятно? ! Вы – один из величайших преступников мира, по чьей вине погибли тысячи людей! А вас выпускают на свободу…

– Но-но-но, – отступил Ульрих.

Опекун с усилием преодолел вспышку эмоций, закончил:

– Будьте уверены, я всегда буду рядом. Вот что вы должны понимать.

Он повернулся, вышел.

Ульрих задумчиво смотрел ему вслед, присоединяя бывшего полковника Погранслужбы к тем, кого он определил в жертвы. Встряхнулся, подошел к окну, глядя на зеленую весеннюю листву деревьев в парке, и вдруг закричал во весь голос:

– Я свободен, черт возьми! Я жив! Ничего еще не потеряно!

Через полчаса он вышел из ванной комнаты, распаренный, красный, довольный жизнью, достал из бара пластет пива «НК», выдул в один прием. Потер руки, блаженствуя, походил по комнате, подсел к вириалу инка.

– Начнем, пожалуй.

Все, что происходило в мире, он знал, так как в тюрьме беспрепятственно пользовался всеми каналами видеосети. Ему хотелось проверить, живы ли его бывшие соратники, готовы ли они контактировать, а главное, согласны ли они принимать участие в его жизни.

Инк послушно соткал объем виома.

Ульрих, много лет державший в памяти адреса электронной почты друзей и знакомых, сглотнул слюну, придвинул к виску мнемор инка.

Первым он набрал номер почты Стива Джадда.

В белесом нигде виома загорелась надпись: «Абонент сменил номер. Позвоните в справочную оператора „Землайн“.

Ульрих кивнул сам себе. Было бы наивно полагать, что Стив за двадцать пять лет не сменит адрес почты и мобильный телефон. Лишь бы он не помер, пришла трезвая мысль.